1 июля н. ст. — ни одним днём раньше срока! — в наступление перешли англо-французские войска. Развернулось сражение на реке Сомме. За четыре с половиной месяца боёв союзники продвинулись на фронте 45 км в глубину на 10 км. Войска нашего Юго-Западного фронта за два с половиной месяца в полосе шириной 400 км имели продвижение в глубину от 60 до 120 км. Всё лето 1916 г. германское командование непрерывно усиливало свои войска на Восточном фронте за счёт Западного.
Между кампаниями 1914 и 1918 гг. наступление русского Юго-Западного фронта в 1916 г. было наиболее успешной стратегической операцией войск Антанты на всех европейских театрах военных действий (ТВД). Австро-венгерская армия была разгромлена, одними пленными потеряв более полумиллиона человек. Главнокомандующий генерал Конрад, готовившийся праздновать триумф над итальянцами, был отрешён от должности за то, что просмотрел подготовку русских к наступлению. Австрийский фронт спешно подпирался германскими войсками. Однако и русские потери были значительными — вряд ли меньше потерь противника. Особенно много наших полегло в кровопролитных атаках на реке Стоход, продолжавшихся с июня по сентябрь 1916 г.
Русская армия не достигла всех тех целей, на которые рассчитывал Брусилов. В своих мемуарах он обвинял в этом лично государя и его начальника штаба генерала Алексеева, не предоставивших ему достаточно сил. Брусилов даже утверждал, что в 1916 г. можно было закончить войну окончательным разгромом Австро-Венгрии и Германии, если бы царь как Верховный главнокомандующий и его начальник штаба соответствовали своим должностям. Это, конечно, явное преувеличение. Но очевидно, что возможности Русской армии не были использованы в максимальной степени. Особенно это касается отсутствия согласованных действий фронтов. Здесь сказалось отсутствие в Русской императорской армии беспрекословного повиновения военачальников Верховному главнокомандующему.
А.А. Керсновский, один из наиболее дотошных историков военных действий Русской армии в 1914–1917 гг., так оценивал этот спор:
«Волевого начальника ген. Брусилова следует поставить гораздо выше ген. Алексеева. Он громил неприятельские армии, одерживал блестящие победы, которыми ген. Алексеев совершенно не умел пользоваться… Ген. Брусилову удалось то, что до сих пор не удавалось ни одному вождю союзных армий — прорыв неприятельского фронта в стратегическом масштабе. Брусилова обвиняют в том, что произведя прорыв, он не сумел его использовать. Обвинение это ни на чём не основано. Использовать прорыв было делом не главнокомандующего Ю.-З. фронтом,…а Ставки»
[62].
14 (27) августа 1916 г. в войну на стороне России вступила Румыния. Случись это месяцем-двумя раньше, когда австрийская армия была в глубоком шоке, последствия могли быть более благоприятными для Антанты. Но Румыния откладывала этот шаг до окончательной распродажи своего хлеба урожая 1915 г… Германии и Австрии. К тому времени противник справился с кризисом. Тем не менее 3 (16) сентября 1916 г. русские войска снова двинулись вперёд, но имели лишь незначительный успех. Наступательные операции Юго-Западного фронта неоднократно возобновлялись и впоследствии, затихнув лишь в конце ноября 1916 г., когда основные события переместились в Румынию, где русским пришлось спасать своего незадачливого нового союзника. Так возник Румынский фронт Русской армии, протянувшийся ещё на 450 км — до Чёрного моря.
Военные операции 1916 г. показали, что наступательный потенциал Центральных держав исчерпывается и стратегическая инициатива повсюду переходит к армиям Антанты. Русское общество не смогло этого своевременно и должным образом оценить. Даже Брусиловский прорыв не внёс перелома в настроение. Лев Тихомиров в те дни записывал в дневник:
«Разве есть сомнение, что это малейшее и эфемерное движение, которое тотчас сменится полным бездействием, …если только не чем-нибудь хуже?» (24 мая). «Годовое стояние на позициях убило всякую веру в наступление» (25 мая). «Победа Брусилова совершенно не производит в публике никакого особенного впечатления… В головы народа проникло тяжкое мнение, что мы не способны разбить немцев» (29 мая).
Между тем «снарядный» и «патронный» голод, переживавшийся Русской армией летом 1915 г., давно был преодолён. «Если бы судьба войны зависела теперь от снарядов и орудий, танков
[63] и броневиков, самолётов и отравляющих веществ, то Русская армия выиграла бы войну вместе с союзными армиями… Главным препятствием к победе стали теперь не материальные недостатки (вооружение и снабжение, военная техника), а внутреннее состояние самого общества»
[64], — справедливо утверждает историк В.И. Старцев.
Как очевидное признание слабости Германии был воспринят Антантой её призыв к переговорам о всеобщем перемирии и мире, прозвучавший 29 ноября (12 декабря) с трибуны рейхстага из уст канцлера Бетмана-Гольвега. Тем более, что в нём ничего не говорилось об оставлении войсками Германии и её союзников оккупированных территорий Сербии, Бельгии, Румынии, Франции и России. Державы Антанты обоснованно считали, что в состоянии добиться военной победы, чтобы вести переговоры о мире в лучшей стратегической обстановке. 12 (25) декабря 1916 г. Николай II отдал приказ по армии и флоту, в котором, в частности, заявлял:
«Среди глубокого мира, более двух лет тому назад, Германия… внезапно напала на Россию и её верную союзницу Францию … Под натиском германских войск, до чрезвычайности сильных своими техническими средствами, Россия, равно как и Франция, вынуждены были в первый год войны уступить врагу часть своих пределов… Путём напряжения всех сил государства разница в наших и германских технических средствах постепенно сглаживалась… Ещё с осени минувшего 1915 года враг наш уже не мог завладеть ни пядью Русской Земли, а весной и летом текущего года испытал ряд жестоких поражений и перешёл на всём нашем фронте от нападения к обороне.
Силы его, видимо, истощаются, а мощь России и её доблестных союзников продолжает неуклонно расти. Германия чувствует, что близок час её окончательного поражения, близок час возмездия за все содеянные ею правонарушения и жестокости… Чувствуя своё ослабление, она внезапно предлагает объединившимся против неё в одно неразрывное целое союзным державам вступить в переговоры о мире. Естественно, желает она начать эти переговоры до полного выяснения её слабости… Но если Германия имела возможность объявить войну и напасть на Россию и её союзницу Францию в наиболее неблагоприятное для них время, то ныне окрепшие за время войны союзники… в свою очередь имеют возможность приступить к мирным переговорам в то время, которое они найдут для себя благоприятным…
Я не сомневаюсь, что всякий верный сын Святой Руси, как с оружием в руках вступивший в ряды славных Моих войск, так равно и работающий внутри страны на усиление её боевой мощи или творящий свой мирный труд, проникнут сознанием, что мир может быть дан врагу лишь после изгнания его из наших пределов, только тогда, когда окончательно сломленный, он даст нам и нашим верным союзникам прочные доказательства невозможности повторения предательского нападения и твёрдую уверенность, что самой силой вещей он вынужден будет к сохранению тех обязательств, которые он на себя примет по мирному договору…»
