С другой стороны, по мнению генерала Фридриха Клес-са
615, в связи с большим числом целей и недостаточностью сил авиации, привлеченной к проведению операции «Цитадель», германское командование не могло сосредоточить требуемое количество боевых самолетов для действительно полного и успешного решения хотя бы одной из боевых задач или продолжительной и мощной атаки хотя бы по одному направлению. При этом переутомление пилотов и быстрый износ техники привели к тому, что истребительные соединения, вынужденные практически постоянно находиться в зоне боевых действий для удержания господства в воздухе над важными стратегическими пунктами, скоро сократились до численности, пригодной только для решения задач сопровождения. Соответственно, германскому командованию пришлось отказаться от организации свободных вылетов истребителей, которые и позволяли нанести авиации противника большие потери.
Кроме этого, по воспоминаниям Ивана Конева
616, германская авиация не смогла воспрепятствовать свободному маневрированию резервов советских войск в дневных условиях за пределами тактической зоны обороны Центрального и Воронежского фронтов. Так, 2-й и 10-й танковые корпуса,
27-я, 5-я и 5-я танковая гвардейские армии выдвигались в заданные районы своевременно и в полной боевой готовности, без помех со стороны авиации противника. В то же время, в связи с занятостью немногочисленных немецких истребителей работой непосредственно над полем боя, советская авиация господствовала в оперативном тылу немецких войск, нанося 10—11 ударов в сутки по транспортным магистралям и узлам коммуникаций.
Возможно, эффективность боевой работы немецкой авиации в операции «Цитадель» могла быть повышена в случае общей координации действий 4-го и 6-го воздушных флотов со стороны фельдмаршала Вольфрама Рихтгофена (Wolfram Richthofen), которого в начале июня 1943 года назначили командующим 2-м воздушным флотом в Италии. Рихтгофен был начальником штаба так называемого легиона «Кондор» во время Гражданской войны в Испании в 1936—1939 годах, где получил уникальный опыт организации непосредственной авиационной поддержки наземных войск и разработал концепцию создания ударной тактической авиации «поля боя», а в начале войны против СССР на основании его предложений была введена должность офицера ВВС по связи с бронетанковыми войсками
617. В 1942 году, став командующим 4-м воздушным флотом, Рихтгофен принял меры, чтобы сбалансировать наступательную и оборонительную составляющие германских ВВС, организуя части ночной бомбардировочной и противотанковой авиации, а также специальные авиационные подразделения для ударов по железнодорожным магистралям
618.
По мнению С. Ньютона
619, Рихтгофен являлся самым успешным командующим при организации совместных операций авиации и наземных сил. По-видимому, так же считал и Манштейн, тем более что Рихтгофен заслужил особую признательность командования группы армий «Юг» в феврале 1943 года, когда оставил основные силы ударной авиации 4-го воздушного флота на аэродромах в районе Сталино, несмотря на угрозу со стороны наступающих советских войск, и это во многом обеспечило успех последующего контрудара группы армий на Харьковском направлении. Кроме этого, в период с 20 февраля по 15 марта командованию воздушного флота удалось добиться интенсивности боевой работы авиации в пределах 1200—1250 самолето-вылетов в день, тогда как в январе ежесуточная активность не превышала 350 вылетов
620. Тем не менее фельдмаршал отмечает
621, что его попытка добиться возвращения Рихтгофена к руководству авиационными соединениями, задействованными в операции «Цитадель», осталась безрезультатной.
Важной тактической возможностью, так и не использованной германским командованием, осталось искусственное повышение темпа наступления за счет непрерывности боевых действий. В ходе операции «Цитадель» германские танковые и моторизованные соединения обычно прекращали наступление к исходу дня, чтобы в темное время суток произвести перегруппировки, дать отдых личному составу, эвакуировать и отремонтировать поврежденную боевую технику, доставить на передний край предметы снабжения, топливо и боеприпасы. Однако эти оперативные паузы предоставляли советскому командованию дополнительную возможность подтянуть на угрожаемое направление резервы и подготовить новые оборонительные позиции. Соответственно, для немцев, которые постоянно сталкивались с появлением резервов противника на путях продвижения своих танковых боевых групп, в особенности вражеской противотанковой артиллерии и танков, было чрезвычайно важно атаковать эти резервы еще на подходе, ослаблять их и не позволять занимать и подготавливать оборонительные позиции. Организовать ночью повторное использование тех частей, которые уже участвовали в боевых действиях днем, вряд ли представлялось возможным, но создать специальные штурмовые группы в составе отдельных пехотных подразделений, нескольких танков и штурмовых орудий, саперов и самоходной артиллерии было вполне доступно.
Аналогичные штурмовые группы для ночных ударов по противнику, формируемые из резервов и специально подготовленных отрядов, уже создавались в Красной армии по инициативе маршала Жукова, в частности при прорыве блокады Ленинграда
622, поэтому их тактика и соответствующие практические примеры ее применения немцам были достаточно хорошо известны. Так, по оценке Эйке Миддельдор-фа
623, ночью русские чаще всего вели разведку при помощи сильных штурмовых групп или подразделений силами до батальона. Несмотря на значительные потери, они придерживались этого метода разведки до конца войны. В то же время русские непрерывно совершенствовали и улучшали методы ведения ночных наступательных действий, и если в 1941 — 1942 годах частный успех ночью совершенно не использовался или использовался недостаточно, то в 1942— 1943 годах русские уже проводили крупные наступательные действия, продолжавшиеся всю ночь. При этом сначала они не ставили перед войсками задач на большую глубину, например, очень часто крупные силы пехоты вводились в бой с задачей овладеть лишь первой линией немецких траншей. Такие атаки большей частью оканчивались безрезультатно, принося атакующим большие потери, что объяснялось отсутствием планомерной артиллерийской подготовки, а также тем, что русское командование не могло организовать отражение немедленных контратак немцев даже в том случае, когда они проводились очень незначительными силами. В конце 1943 года русские сделали из своего богатого опыта ведения ночных наступательных действий правильные выводы. Они стали проводить ночное наступление с постановкой войскам задач, как правило, на значительную глубину и для выполнения этих задач использовали крупные танковые силы, что часто приносило им успех. Также русские часто прибегали к ночным атакам или маршам в ходе преследования.
