Однако сказанное вовсе не исключает того факта, что на Центральном фронте более продуманно организовали противотанковую оборону, объединив противотанковые опорные пункты в оборонительные районы под общим руководством командиров стрелковых подразделений. Кроме того, Рокоссовский, в отличие от Ватутина, адекватно реагировал на развитие обстановки, поскольку он быстро отказался от контрударов и стал применять танки в качестве самоходной противотанковой артиллерии, действующей с заранее подготовленных позиций. Танки разрешалось применять в качестве неподвижных огневых точек на заранее подготовленных позициях или «кочующих» орудий. Менее сильная танковая группировка противника, использование своих бронетанковых войск в качестве подвижной артиллерии и более рациональная система ведения противотанковой обороны — все это позволило Центральному фронту удерживать оборону в течение пяти суток без привлечения резервов Ставки.
На Воронежском фронте, напротив, потери из-за неудачных контрударов вынуждали Ватутина вновь и вновь просить у Ставки Верховного Главнокомандования Подкреплений. До определенного момента Ставка удовлетворяла эти просьбы в основном за счет стратегических резервов, накопленных для перехода в контрнаступление, изымая их по частям из состава Степного военного округа. Так, до 11 июля фронту были переданы семь корпусов, из которых три стрелковых, четыре танковых и один механизированный корпуса, однако этого оказалось недостаточно не только для разгрома наступающего противника, но даже чтобы решительно остановить его продвижение и вынудить перейти к обороне. Стремление командования Воронежского фронта вести маневренную оборону бронетанковыми силами было выгодным противнику. Причем превосходная тактика германских войск, которые малыми силами достигали значительных результатов на важнейших участках, а также тактическое искусство немецких командиров дивизионного звена и ниже, маскировавших направление ударов за счет локального маневра частями и соединениями, неоднократно вводили в заблуждение командование фронта и входящих в него армий, заставляя принимать неадекватные решения на армейском и фронтовом уровне. В частности, в ходе операции не было своевременно установлено изменение направления удара оперативной группы «Кемпф» на Прохоровку вместо Корочи; неверно определены силы 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» в сторону их преувеличения; неверно выбран момент оборонительной операции для нанесения контрудара силами двух гвардейских армий, переданных из стратегического резерва Ставки; неверно выбрано направление главного удара 5-й гвардейской танковой армии; неверно организована контрударная группировка войск на Прохоров-ском направлении, максимально усиленная бронетехникой в центре и ослабленная на флангах.
Касаясь руководства боевыми действиями на Воронежском фронте, Иван Конев саркастически замечает в своих мемуарах, что куда проще ввести в сражение свежий корпус или армию, чем своими резервами, маневром и концентрацией сил и средств своего фронта ликвидировать прорыв
694. В действительности даже ввод в сражение из резерва двух гвардейских армий — 5-й и 5-й танковой — не позволил советской стороне коренным образом изменить оперативную ситуацию на южном фасе Курского выступа в свою пользу.
Основная ударная сила Воронежского фронта, переданная ему из стратегического резерва, — 5-я гвардейская танковая армия, понесла большие потери, вынужденно использовала свой второй эшелон и резервы для борьбы на флангах и в результате не добилась успеха на главном направлении, перейдя к обороне практически на исходных рубежах. Командование 5-й гвардейской танковой армии организовало наступление так, что основное преимущество советских танков — их маневренность — осталось неиспользованным, поскольку танковые соединения атаковали оборону противника на узких участках, скованные в своих действиях естественными препятствиями на местности и соседними частями. Как видно, генерал Ротмистров зеркально повторил ошибку генерала Гота, попытавшись 12 июля развернуть и задействовать в боях на узком участке южнее Прохоровки 642 танка и 30 САУ
695. В итоге данные, характеризующие динамику вооруженности танками соединений немецкой 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф», свидетельствуют (см. табл. 1), что на южном фасе Курского выступа максимальные потери в бронетехнике ударные силы немцев понесли в ходе преодоления главной и второй полос армейской зоны обороны Воронежского фронта, а также отражения контрудара, проведенного 8 июля с привлечением оперативных резервов фронта и двух танковых корпусов, переданных Ставкой Верховного Главнокомандования. Вступление в бой 11 и 12 июля двух гвардейских армий из стратегического резерва Ставки к значительным потерям бронетехники противника не привело.
По мнению В. Замулина
696, основную часть ответственности за недочеты в организации контрудара Воронежского фронта 12 июля следует возложить на штабы фронта, армий и корпусов, привлеченных к участию в операции. В качестве одной из причин указывается на ослабление управленческого влияния высшего командного звена, поскольку Сталин приказал распределить высшее военное руководство по разным участкам. Поэтому на командном пункте оставался генерал Ватутин, маршал Василевский руководил вводом в бой стратегических резервов, член Военного совета генерал
Хрущев находился в 5-й гвардейской армии генерала Жадо-ва, а начальник штаба Воронежского фронта генерал Иванов в период подготовки контрудара был в городе Короча, в полосе обороны 7-й гвардейской армии генерала Шумилова. Л. Лопуховский констатирует
697, что повсеместная практика назначения наблюдателей и «толкачей» в нижестоящие звенья управления была вынужденной мерой, обнаруживавшей недостаточность подготовки нижестоящих командиров и штабов и неверие руководства в их возможности справиться со своими обязанностями в сложных условиях обстановки. Вместе с тем факты и воспоминания очевидцев, приводимые этими же авторами, показывают, что причинами неудач были не только ошибки отдельных военных руководителей и командно-штабных звеньев управления, но и органические недостатки советской армии в целом, присущие ей еще со времени русской и царской армии, — невысокий профессионализм исполнителей на всех уровнях, от солдата до маршала, а также отсутствие сознательной дисциплины, порождающее безответственность и разгильдяйство, опять-таки на всех уровнях. Однако солдаты и младшие командиры платили за эти недостатки своей жизнью и здоровьем, а руководство и работники штабов в основном рисковали только званием или должностью.
В качестве наглядного примера безответственности даже в таком деле, как оказание помощи своим раненым и захоронение погибших, можно привести следующую информацию. Работа тыла некоторых советских армий была организована настолько плохо, что с началом отхода противника на исходные позиции и продвижением вперед войск Воронежского фронта штаб тыла 69-й армии вынужден был специальным приказом отметить следующие недостатки
698: пути подвоза предметов снабжения и эвакуации раненых не оборудовались; служба регулирования отсутствовала вообще, тыловые и медицинские учреждения перемещались бессистемно; работа автотранспорта не планировалась и не контролировалась, так что подвоз грузов был неполным и несвоевременным, а порожние автомашины, следующие в тыл, не использовались для эвакуации раненых; меры по укрытию и сбережению конского состава не принимались, поэтому потери лошадей крайне велики; сбор вооружения, имущества и трофеев не организован, трофейные команды или отсутствуют, или не работают; захоронение трупов производится с опозданием и небрежно, без всякого внимания к памяти павших, а трупы лошадей вообще не зарывают, что приводит к возникновению очагов заражения местности; имеют место случаи перебоев и задержек с доставкой бойцам горячей пищи, привоза холодной пищи. В качестве причин неудовлетворительной работы тыловых служб указывалось то, что начальники тылов дивизий и полков, а также начальники отдельных небоевых служб руководят своими подразделениями из второго эшелона, не зная оперативной обстановки и реального хода боевых действий.
