При использовании танковой армии для занятия обороны за стрелковыми дивизиями во второй армейской оборонительной полосе она может действовать в обычном своем составе (два танковых корпуса и механизированный корпус), но ее необходимо усиливать средствами противотанковой обороны, и в первую очередь артиллерией, а также зенитными средствами и инженерными частями.
При действиях на самостоятельном направлении в состав танковой армии необходимо включать стрелковые дивизии, количество которых в каждом конкретном случае будет определяться шириной полосы обороны танковой армии. Во всех случаях боевые порядки танковой армии в обороне должны надежно прикрываться авиацией.
Вместе с тем по итогам Курской оборонительной операции советские военные специалисты сделали вывод1, что главным средством для борьбы с танками по-прежнему остается артиллерия, потери от огня которой составляют 85— 88 процентов всех безвозвратных потерь бронетехники, тогда как эффективность действия авиации по танкам, расположенным в позиционной обороне, весьма незначительна. Соответственно, например, 1-я танковая армия в Ходе операции в качестве средств усиления получила: восемь истребительно-противотанковых артиллерийских полков; один самоходный артиллерийский полк; две дивизии зенитной артиллерии, один артиллерийский зенитный полк; один гвардейский минометный полк, два гвардейских минометных дивизиона, один дивизион 85-мм орудий
723. Поэтому, вероятнее, основную роль в отражении немецких атак все-таки сыграла советская полевая и противотанковая артиллерия, но отнюдь не окопанные танки. Согласно данным отчета по действиям советской артиллерии в боевых действиях на Орловско-Курской дуге, а также исследованию боевой эффективности советской артиллерии против новых типов немецких танков, противотанковой и дивизионной артиллерией калибра 45—76 мм было подбито и уничтожено от 64 до 81 процента германской бронетехники, включая бронеавтомобили и бронетранспортеры, минами и оружием пехоты — 11 — 13 процентов, танками и САУ — от 9 до 17 процентов
724. Кроме того, в борьбе с массированными атаками немецких танков большое значение представляли инженерно-оборонительные сооружения и применение в широком масштабе минно-взрывных заграждений. Хорошо развитые инженерные сооружения и узкие траншеи позволили пехоте стойко выдерживать танковые удары противника, скрыто маневрировать под огнем и отсекать вражескую пехоту от танков.
Учитывая значение артиллерии, следует особо отметить, что в Курской оборонительной операции Воронежского и Центрального фронтов на участках вероятного наступления противника каждым из фронтов было сосредоточено примерно равное количество орудий и минометов — 8150 и 8500 соответственно (см. выше). Однако артиллерия Воронежского фронта израсходовала 417 вагонов боеприпасов, а
Центрального — 1079, почти в 2,6 раза больше1. Это характеризует силу артиллерийского огня и показывает, что на Воронежском фронте не удалось обеспечить такого же интенсивного использования наличных сил артиллерии, как на Центральном. Причинами этого, по-видимому, являются как уже отмечавшиеся выше недостатки в организации боевого применения артиллерии, так и складывающаяся оперативная обстановка — активные и достаточно успешные наступательные действия войск группы армий «Юг» вынуждали командование фронта и армий перегруппировывать артиллерийские части и подразделения, что затрудняло как ведение интенсивного огня, так и организованную доставку боеприпасов.
Относительно действий советской авиации в ходе оборонительного сражения основные недостатки и ошибки в ее боевой работе были перечислены в директиве командующего ВВС Красной армии маршала авиации Александра Новикова от 7 июля 1943 года. В частности, в директиве указывалось следующее:
1) боевые задачи зачастую ставились неконкретно, без указания необходимых результатов, которых надо было достигнуть, что приводило к снижению чувства ответственности у командиров и пилотов, которые больше стремились выполнить полет, а не решить поставленную задачу;
2) при планировании операций у штабных работников часто отсутствовал творческий подход к своему делу, вылеты планировались шаблонно, без смены высоты и маршрутов полета, а также без изменения способа атак;
3) непосредственно перед вылетами не проводилась разведка объекта удара и его системы противовоздушной обороны, что приводило к случаям невыхода на цель, а встречи с большими группами истребителей противника и мощным огнем зенитной артиллерии нередко становились неожиданностью для летного состава;
4) среди летного состава недостаточно культивировались широкая инициатива и военная хитрость;
5) управление по радио, хотя и активно использовалось во всех воздушных армиях, еще не удовлетворяло требованиям обстановки, а в некоторых подразделениях уступало другим средствам связи, сеть радиостанций не везде еще была достаточно широка, а обслуживающий ее персонал часто не обладал нужной квалификацией;
6) в истребительных частях редко практиковался свободный поиск на территории противника и уничтожение вражеской авиации на подходе к линии фронта;
7) жесткая привязка патрулирующих истребителей к определенному объекту или району лишала летчиков возможности вести активный наступательный бой.
Кроме этого, в ходе оборонительной операции перед истребительной авиацией Воронежского и Центрального фронтов ставились в основном пассивные задачи по прикрытию определенных районов и сопровождению ударных самолетов. Такие задачи ограничивали активные действия истребителей по завоеванию господства в воздухе. Причем эффективность боевой работы истребителей оказалась прямо связана с уровнем командира, управляющего воздушным боем. Даже при нахождении в воздухе крупных истребительных групп прикрытия положительные результаты достигались при наличии на рации наведения непосредственно командира авиационной дивизии или командующего корпусом, иначе истребители легко отвлекались боем самолетами-истребителями противника
725. Боевая работа советской ударной авиации характеризовалась большей целенаправленностью и результативностью, чем истребительной, но бомбардировочные и штурмовые части и соединения понесли при этом существенные потери. Так, 291-я штурмовая авиационная дивизия 2-й воздушной армии Воронежского фронта, где к началу сражения насчитывалось 100 самолетов типа Ил-2, в течение июля 1943 года безвозвратно утратила 97 штурмовиков, а еще 57 самолетов поступили в ремонт, при восполнении потерь в количестве 91 машины
726.
Перечисленные ошибки и недочеты имели место во весь период Курской оборонительной операции, так что после двух лет войны ВВС Красной армии оказались по-прежнему не готовы на равных противостоять германской авиации. Тем не менее трехкратное численное преимущество в самолетах, достигнутое советским командованием, не могло не отразиться на боевых действиях. Противник был вынужден постоянно массировать свои силы в определенных ограниченных районах, чтобы добиться здесь господства в воздухе, что оставляло остальное воздушное пространство в полном распоряжении советской авиации, позволяя советской стороне беспрепятственно маневрировать войсками за пределами тактической зоны обороны. Необходимость бороться с численно превосходящим противником вынуждала германское авиационное командование повышать интенсивность боевой работы, что в итоге привело к быстрому утомлению пилотов и выработке ресурса техники (например, если в советской 2-й воздушной армии наибольшая интенсивность боевой работы составляла около 2 вылетов на самолет
727, то для немецкого 8-го авиационного корпуса 4-го воздушного флота данный показатель достигал около 4—5 вылетов). Таким образом, хотя советские ВВС и не оказали решающего влияния на ход и исход оборонительного сражения, но их подавляющее превосходство в численности и постоянное присутствие в воздухе само по себе сковало германскую авиацию, действия которой во многих ситуациях определяли успех или неуспех наступления наземных войск на решающих направлениях. В связи с этим переброска части авиации
