4-го воздушного флота на северный фас Курского выступа, предпринятая германским командованием с 8 июля, существенно облегчила положение советского Воронежского фронта, где именно тогда нарастал кризис обороны, хотя данное мероприятие германской стороны и нельзя прямо связать с теми или иными решениями командования Красной армии.
Касаясь боевой работы военно-воздушных сил Красной армии в период Курской оборонительной операции, следует также отметить многочисленные случаи нанесения бомбовоштурмовых ударов по собственным наземным войскам, что повлекло существенные потери. Однако, как замечает генерал Мидцельдорф
728, в связи с этим нельзя не напомнить о том, что во время операции «Цитадель» в двух немецких танковых дивизиях в результате ошибочных бомбардировок своих войск были выведены из строя командир и начальник штаба дивизии.
Стратегия
Со стратегической стороны неудачные оборонительные действия войск Воронежского фронта и обусловленное этим усиление фронта резервами привели к «раздергиванию» по частям Степного военного округа (Степного фронта) — стратегической основы последующего советского наступления на территории Левобережной Украины. В своих мемуарах маршал Конев отметил1, что в ходе Курской битвы неодновременное использование в оборонительном сражении стратегических резервов позволило только сорвать наступление противника, в то время как эти резервы могли обеспечить еще большие результаты. Для достижения решительных целей операции стратегические резервы следовало вводить в действие массированно на важнейшем направлении театра военных действий, тогда как в оборонительный период Курской битвы они использовались по частям, и не для активных действий, а главным образом для усиления войск Воронежского фронта, что вызвало ослабление Степного фронта, организационно объединявшего основные стратегические резервы. Командование Степного фронта выступило в то время против такого способа использования резервов, обратившись в Ставку с категорическим возражением против «раздергивания» фронта по частям и предложив использовать Степной фронт в полном составе для перехода в контрнаступление, но Ставка не согласилась с этим предложением. Конев подчеркивает, что ввод в сражение стратегических резервов по частям никогда не способствовал достижению крупных целей, как это показал опыт наступления Юго-Западного фронта летом 1916 года, когда исключительно благоприятная обстановка, создавшаяся в результате успешного прорыва вражеской обороны, не была в полной мере использована из-за того, что стратегические резервы вводились для развития наступления по частям, отдельными корпусами и с большим опозданием.
Вместе с тем Сталин и другие деятели высшего советского военного руководства знали военную историю не хуже Конева. Поэтому, убедившись в нецелесообразности дальнейшего укрепления обороны под Курском и организации здесь фронтовых контрударов за счет стратегических резервов, они выбрали иной, крайне неприятный для противника вариант — начать крупное наступление на других участках Восточного фронта, чтобы гарантированно обеспечить оборону как северного, так и южного фаса Курского выступа. Этот стратегический прием уже был опробован в ходе осенне-зимних боевых действий 1942/43 года, когда Ставка Верховного Главнокомандования организовывала наступательные операции на участках фронта, соседних с теми, где для советских войск сложилась невыгодная и опасная оперативная ситуация (Среднедонская («Малый Сатурн»), Ко-тельниковская, Миллерово-Ворошиловградская фронтовые, Северо-Кавказская («Дон») стратегическая наступательные операции, не позволившие германскому командованию сосредоточить силы на Тормосинском и Котельниковском направлениях для операции «Зимняя гроза» (нем. Winterge-witter) и деблокировать сталинградскую группировку своих войск).
Время, выбранное Ставкой для нанесения ударов на центральном и южном направлениях советско-германского фронта, — 12 и 17 июля — маршал Конев связывает с верным определением моментов кризиса немецкого наступления, когда наступательные возможности противника израсходованы, силы ударных группировок истощены, все резервы втянуты в сражение, но вражеские войска еще не успели перейти к обороне1. В действительности, как показало развитие наступательных операций Красной армии против Орловского плацдарма противника, а также на реках Донец и Миус, время оказалось выбрано крайне неудачно. Хотя германские ударные группировки и были ослаблены, но сохранили свои основные силы и свободу маневра, за счет чего германскому командованию удалось организовать адекватное сопротивление, не позволившее советским войскам добиться крупных успехов. Однако переход советской стороны от обороны к активным действиям полностью соответствовал обстановке в том случае, когда советское Главное командование преследовало цель воспрепятствовать дальнейшему развитию операции «Цитадель». Согласно пункту 11 приказа № 6, объявившего план операции «Цитадель»
729, для успеха наступления решающее значение имеет то, чтобы противнику не удалось наступательными действиями на других участках фронта заставить отсрочить наступление или же преждевременно отвести участвующие в нем соединения. Советская сторона, по-видимому, располагала близким к оригиналу вариантом данного приказа, не говоря уже про хорошо известный принцип военного искусства, согласно которому лучшая оборона — это наступление. Поэтому произошло именно то, чего с самого начала опасалось германское командование и что в действительности было самой очевидной и действенной контрмерой со стороны противника. По мнению Георга Гребена
730, именно из-за наступления по плану операции «Цитадель» советская Ставка, вероятно, решила начать свое наступление против Орловского выступа значительно раньше, чем это планировалось изначально.
Таким образом, следует сделать вывод, что оперативные решения и тактические действия советского фронтового и армейского командования не оказали серьезного влияния на планирование и проведение операции «Цитадель» германскими военачальниками. Помимо неудовлетворительной организации наступления со стороны германского оперативного командования, оперативно-тактические ошибки и просчеты немцев и общая неудача операции связаны исключительно со стратегическими мероприятиями советской стороны, которым германское военное руководство не нашло адекватного ответа. Фельдмаршал Манштейн, например, даже не различил или не захотел различить, что противник привлек к оборонительным действиям не столько оперативные, сколько стратегические резервы — новые армейские объединения, следовательно, резервы русских, вероятнее всего, не исчерпываются теми танковыми и механизированными корпусами, которые он указывает разгромленными на фронте группы армий «Юг» в ходе проведения операции «Цитадель»
731.
С другой стороны, незнание советских резервов и постоянная опасность их массированного удара на любом участке обороны германских войск на Восточном фронте как дамоклов меч довлели над сознанием германского командования всех уровней, сковывая его свободу в замыслах и действиях. В течение 1943 года Йозеф Геббельс неоднократно отмечал в своем дневнике, что высшее германское руководство угнетает полное отсутствие информации о резервах, которые оставались у Сталина1. Соответственно, сомневаясь в возможности решить поставленную Главным командованием задачу-максимум по окружению и уничтожению крупной группировки советских войск под Курском, немецкое оперативное командование посчитало более реальным добиться решения задачи-минимум — нанести противнику такие потери в живой силе и технике, которые бы истощили его стратегические резервы и предотвратили наступательную активность на продолжительное время. Причем, как было показано выше, данная задача стала для командования групп армий и армий едва ли не основной задачей проведения операции «Цитадель». Поэтому все немецкие военачальники с удовлетворением отмечают большие потери войск противника, намного превосходящие их собственный урон.
