По мнению С. Ньютона
49, артиллерийская подготовка наступления с самого начала представляла собой непродуманную импровизацию. Так, цепь возвышенностей, расположенных непосредственно перед советской линией обороны, была взята частями 48-го танкового корпуса только во второй половине дня 4 июля. Соответственно, остававшегося до наступления времени было недостаточно, чтобы изучить позиции противника и составить план огня. Стремясь хоть как-то компенсировать отсутствие необходимой информации, артиллеристы заранее запросили аэрофотоснимки, которые показали лабиринт вражеских траншей, многие из которых были ложными. Поэтому артиллерия не располагала точными данными о целях предварительной огневой подготовки. Кроме этого, исходные огневые позиции на переднем крае находились слишком далеко, чтобы обеспечить эффективную огневую поддержку развивающегося наступления. В результате более ста орудий должны были быть выдвинуты на новые позиции во второй половине дня и вечером 4 июля, после того как были взяты возвышенности. График перемещения был весьма ограничен по времени, и пристрелку следовало начать не позже 3 часов утра (по московскому времени), но Красная армия, отходя, оставила за собой минные поля и, вероятнее всего, уже пристрелялась к наиболее вероятным местам размещения вражеских артиллерийских батарей. До 3 часов утра, то есть еще до начала пристрелочного огня, в артиллерийском полку дивизии «Великая Германия», которым командовал подполковник Курт Альбрехт (Kurt Albrecht), появились первые потери: на мине взорвалась машина одного из командиров дивизионов, офицеру штаба другого дивизиона шрапнелью оторвало голову, один из командиров батарей погиб при разрыве мины. В то же время было повреждено столько специальных машин связи, что лишь за несколько минут до начала артиллерийской подготовки едва удалось проложить не очень надежную телефонную линию. Согласно плану пристрелочный огонь должен был продолжаться полтора часа, хотя наступательные операции, подобные операции «Цитадель», заранее подготавливаемые на стабильном фронте, требовали нескольких дней или даже недель для пристрелки орудий и определения расстояния до целей, причем таким образом, чтобы замаскировать направление главного удара предстоящего наступления. Хотя сокращение или откладывание некоторых необходимых мероприятий немецкие военачальники впоследствии объясняли приказами Гйтлера, требовавшего всеми мерами скрыть подготовку к операции «Цитадель», командование
4-й танковой армии фактически обнаружило перед противником направление главного удара 48-го танкового корпуса, овладев ключевыми возвышенностями за сутки до начала атаки. Поэтому на угрожаемые участки были дополнительно выдвинуты 1-я гвардейская и 49-я танковые бригады, а также 538-й и 1008-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки из состава 1-й танковой армии Воронежского фронта, что явно затруднило быстрый прорыв советской обороны. Кроме того, возимый боевой комплект немецких орудий был рассчитан лишь на 15—20 минут ведения непрерывного огня, поэтому постоянный огонь для создания так называемого огневого вала мог продолжаться только несколько минут. В связи с этим, если первая волна огневого вала оказалась бы неэффективной из-за невысокой плотности немецкой артиллерии, отсутствия данных для прицельного огня, необходимости быстро сменить огневые позиции и ограниченного времени на пристреливание целей, боевые группы дивизии «Великая Германия» уже не могли рассчитывать на действенную помощь со стороны своей ар-
тиллерии. Положение усугублялось еще и тем, что артиллерийским полкам 3-й и 11-й танковых дивизий следовало как можно скорее обеспечить огневую поддержку на участках своих соединений, для чего три артиллерийских дивизиона по плану должны были вообще прекратить огонь и сменить позиции.
В состав дивизии «Великая Германия», которой командовал генерал Вальтер Хернлейн (Walter Hoemlein), входили шесть моторизованных пехотных батальонов вместо четырех, положенных для обычных танковых и моторизованных соединений, а по штатному количеству танков и САУ «Великая Германия» была эквивалентна танковой дивизии. Кроме штатной боеготовой бронетехники дивизии «Великая Германия», в атаке должны были принять участие все 200 танков «Пантера» из двух батальонов 39-го отдельного танкового полка. Два моторизованных пехотных полка дивизии — панцер-фузилерный и панцер-гренадерский — наступали рядом на 3-километровом фронте прорыва, причем на каждом из участков атаку возглавлял третий батальон соответствующего полка. Однако командир 3-го батальона фузилерного полка оказался тяжело ранен еще во время боевых действий 4 июля под Герцовкой (по информации •Гельмута Шпатера, командир 3-го батальона фузилерного полка Герман Волк (Hermann Bolck) потерял ногу на минном поле), поэтому командование батальоном принял командир роты капитан Зигфрид Лейк (Siegfried Leyck). Впоследствии оказалось, что данная замена имела особое значение для результатов наступления, поскольку именно на участке фузилерного полка под командованием полковника Эриха Кассница предполагалось массированно ввести в бой основные бронетанковые силы — один батальон танкового полка дивизии «Великая Германия», а также два батальона «Пантер».
Фузилерный полк Кассница наступал по открытой местности перед оврагом ручья Березовый. 51-й и 52-й батальоны танков «Пантера», насчитывавшие 204 машины (включая 4 боевые ремонтно-эвакуационные машины), были включены в состав 39-го отдельного танкового полка под командованием майора Майнрада Лаухерта (Meinrad Lauchert), подчиненного 10-й танковой бригаде, которую возглавлял полковник
Карл Декер (Karl Decker); танковым полком моторизованной дивизии «Великая Германия» командовал полковник Гиацинт Штрахвиц (Hyazinth Strachwitz). Хотя Штрахвиц уже приобрел репутацию одного из ведущих специалистов в области ведения танкового боя, он оказался подчинен Декеру, который занимал вышестоящую должность. При этом личный состав 39-го танкового полка и 51-го танкового батальона прибыл из Германии к 1 июля, а 52-го танкового батальона — к 3 июля, тогда как большая часть подразделений 10-й танковой бригады вообще не успела развернуться до начала сражения. Только несколько танковых экипажей и командиров указанных частей участвовали в боевых действиях, еще меньше из них имели опыт войны на Восточном фронте. Командование 39-го полка не организовывало батальонных учений, поэтому экипажи не получили навыков работы с новой техникой и взаимодействия, что неминуемо должно было негативно отразиться на результатах их действий в бою, если даже не учитывать технические недостатки и конструктивные недоработки танков «Пантера» (в частности, нередко имели место случаи самовозгорания танков из-за негерметичности и протекания рабочей жидкости в гидросистеме управления).
В результате по вине неопытных экипажей и командиров первое боевое применение «Пантер» было отмечено целым рядом ошибок. В кратком отчете один из наблюдателей отмечал, что оба батальона выдвинулись к рубежам начала атаки, не получив ни от Декера, ни от Лаухерта оперативных распоряжений относительно боевой обстановки
50. Ротные командиры абсолютно ничего не знали о планах наступления, вышестоящим командованием не были определены ни рубежи, ни цели, ни задачи, ни боевые порядки, ни направления выдвижения наступающих частей. Выйдя из районов сосредоточения, «Пантеры» двинулись на минные поля, находившиеся под обстрелом советских противотанковых орудий и стрелковых частей с противотанковым вооружением. Новые танки понесли свои первые потери, пытаясь преодолеть противотанковый ров в районе Герцовки, выбраться с минных полей и отойти из-под огня противника (в моторизованной дивизии «Великая Германия» минами было повреждено от 25 до 36 танков, но в приданном этой дивизии 39-м отдельном танковом полку потери танков «Пантера» на минных полях оказались еще большими)
51. Требуя движения вперед, полковник Декер направил танки через заболоченный ручей, протекавший южнее Бутова, преодолеть который с ходу так и не удалось, и саперам пришлось наводить здесь переправу в решающие часы наступления. Поскольку «Пантеры» возглавляли атаку, но все были сосредоточены на узком участке, полковник Штрахвиц не мог обойти их с дивизионным танковым батальоном, в основном укомплектованным машинами типа Pz Kpfw IV. Это привело к тому, что бывший ротный командир, капитан Зигфрид Лейк, накануне возглавивший 3-й батальон панцер-фузилерного полка, начал атаку вслед за огневым валом, но оказался без поддержки бронетехники. Лейк заколебался и на некоторое время остановил атаку, а затем ввел в бой три роты уже после окончания огневой подготовки. Благодаря этому советские войска получили необходимую им тактическую паузу боя, чтобы вернуться на свои огневые позиции, когда кратковременная огневая завеса, поставленная артиллерийской группой 48-го танкового корпуса, была снята и артиллерийский огонь переместился по целям в глубине обороны. В то же время немецкие войска остались перед «ожившими» огневыми точками неприятеля без танковой поддержки и при полном отсутствии немецкой авиации, которая в то время была целиком задействована в полосе 2-го танкового корпуса СС. В итоге менее чем за два часа боя батальон Лейка потерял более 150 солдат и офицеров убитыми и ранеными, не добившись каких-либо существенных результатов (сам капитан Зигфрид Лейк погиб через два дня, 7 июля 1943 года, в бою северо-западнее Бутова и в декабре того же года был посмертно награжден Рыцарским крестом, а командование батальоном принял капитан Герд Клипштейн (Gerd-Hans Klipstein). Прибывший на место командир панцер-фузилерного полка Эрих Кассниц был тяжело ранен артиллерийско-минометным огнем противника и выбыл из строя (7 июля 1943 года командиром полка был назначен полковник Герман Шульте -Хойтхаус (Hermann Schulte-Heuthaus), а Кассниц умер 29 июля в госпитале в городе Бреслау (полъск. Бреславль), посмертно произведен в звание генерал-майора).
