Двухдневные бои под Эсслингеном—Асперном стоили Наполеону больших потерь — около 37 000 человек, в том числе 24 генерала, потери австрийцев — около 27 000 (13 генералов). Наполеона постигла полная неудача. Излишняя вера в успех и недооценка возросших боевых качеств австрийской армии толкнули императора на недостаточно обеспеченную операцию. Против французов стоял новый солдат, уже не склонный бежать с поля сражения.
А главное, весть о неудаче в сражении у Эсслингена мгновенно облетела всю Европу, поколебала веру в непобедимость прославленного полководца. Все считали, что французская армия оказалась в очень тяжелом положении. Даже Ланн, умирая, шептал: «Спасите армию...» Однако Наполеон не пал духом. Он вообще никогда не отчаивался, и чем сложнее была ситуация, тем хладнокровнее он становился. Император решил остаться на острове и готовиться к новой переправе...
Кстати, сам Наполеон до конца своей жизни и не признал, что потерпел поражение. Предоставим ему слово: «Было ли Эсслингенское сражение проиграно потому, что атаковали центр неприятеля в колоннах? Или же мы проиграли его вследствие военной хитрости эрцгерцога Карла, который сорвал наши посты, напал на нас в этом критическом положении, имея 100 000 человек против 45 000?
Но, во-первых, мы не проиграли Эсслингенского сражения, а выиграли его, потому что поле сражения от Асперна до Эсслингена осталось в нашей власти, во-вторых, герцог Монтебелльский (Ланн — В. Б.) атаковал не в колоннах, а в развернутом строю... он маневрировал искуснее всех других генералов армии, в-третьих, не эрцгерцог сорвал наши мосты, а Дунай, который за трое суток поднялся на 14 футов».
О событиях 21 мая: «В победе можно было не сомневаться, но после полуночи вода в Дунае стала ужасающе прибывать. Переправа войск по мосту снова была прекращена, и возобновить ее удалось только с рассветом».
О событиях 22 мая: «Молодая гвардия направилась уже к флангу неприятельского левого крыла, но тут продвижение победоносных войск пришлось задержать, мосты снова были сорваны силой потока, некоторые понтоны были унесены на два лье... Восстановить их можно было только через несколько дней. Все это было ужасно некстати, но оперативный план был таким мудрым и глубоко продуманным, что армия не могла подвергнуться никакой опасности и, в худшем случае, вновь заняла бы свои позиции на острове Лобау, где она была недосягаема...»
Узнав о гибели мостов «император послал князю Эс-слингенскому (Массена — В. Б.) и герцогу Монтебелльскому приказ остановиться и постепенно отступить в прежнее расположение. Первый примкнул свой левый фланг к середине деревни Асперн... второй стал между Асперном и Эсслингеном, примкнув правое крыло к последнему. Этот маневр был произведен, как на параде; неприятель, потерявший уже надежду и отступавший, с изумлением остановился, ничего не понимая в этом отступательном движении французов; но скоро он узнал, что мосты их снесены; центр его занял прежнюю позицию.
Было около 10 часов утра; с этого момента и до четырех часов пополудни, — следовательно в продолжении шести часов, — 100 000 австрийцев с 500 орудиями тщетно и безуспешно атаковали 50 000 французов, имевших на позициях не более 100 орудий и принужденных беречь снаряды вследствие недостатка в них.
Весь успех сражения зависел от захвата селения Эсслинген; эрцгерцог сделал все, что следовало, пять раз атаковал его свежими войсками; два раза овладевал им и пять раз был из него вытеснен. Наконец в три часа пополудни император приказал своим адъютантам, генералу Раппу и храброму графу Лобаускому, стать во главе Молодой гвардии и тремя колоннами бросаться в штыки на неприятельские резервы, готовившиеся к шестой атаке. Австрийцы были разбиты и победа обеспечена. Эрцгерцог не имел более свежих войск и отошел на позицию; ровно в 4 часа прекратился огонь, хотя в это время года можно сражаться до 10 часов вечера. Таким образом, мы в течение шести часов удерживали за собой поле сражения...»
Затем около 18 часов император «отправился на остров Лобау и объехал его... Дунай в течение трех суток поднялся на 28 футов. Низменные участки острова были затоплены. Он возвратился к малому мосту, приказал армии в полночь переправиться обратно... и расположиться на острове Лобау. Корпус князя Эсслингского переночевал на поле сражения и переправился только назавтра, в 7 часов утра. Таким было Эсслингенское сражение; пока мы владели островом Лобау, мы имели все, чтобы обеспечить себе владение Веной, удерживать которую стало бы невозможно, если бы мы потеряли этот остров». (Наполеон. «Сражение при Эсслингене»).
Как видим, стороны расходятся не только в оценке результатов, но и ход сражения описывают совершенно по-разному. Хотя к воспоминаниям бывшего императора нужно несомненно относиться критически, но он все-таки был при Эсслингене, в отличие от многих историков.
Приведем мнение еще одного очевидца — генерала Роньа: «Мы проиграли сражение при Эсслингене, потому что атаковали в колоннах центр австрийских сил. Последний постепенно отступил, а между тем фланги австрийской армии, подаваясь вперед, приблизились к нашим крыльям. Вследствие такого искусного маневра мы очутились в центре полукруга, под перекрестным пушечным и ружейным огнем противника, истреблявшим наши несчастные колонны».
Как видим, взгляд на происходящие события зависит и от уровня, занимаемого мемуаристом: маршал и рядовой напишут совершенно по-разному. Ну как тут не вспомнить известный афоризм, что история — это только мнение людей, которые ее пишут.
Ваграм. 5—6 июля
При Ваграме была скорее не победа, а истощение обеих сторон, которое и привело к заключению мира.
Шиффен. Канны
Сражение выигрывают большие батальоны.
Наполеон
Бежавший из Вены двор и австрийское правительство ликовали и готовились к возвращению в столицу. Эс-слинген был воспринят Европой как свидетельство кризиса империи. Поражение, притом первое, на этот раз потерпел не какой-нибудь генерал, а сам император. Он непосредственно руководил сражением, и с ним были его лучшие маршалы — Ланн, Массена, Даву, и все они оказались бессильны против австрийцев. Престижу империи был нанесен огромный урон. Положение осложнялось еще и тем, что на Пиренейском полуострове после отъезда Наполеона дела пошли из рук вон плохо. В Испании разгоралась и герилья, в Тироле вспыхнуло национально-освободительное восстание под руководством Андреаса Гофера, на севере Германии объявились «гусары смерти» майора Шилле, развертывались отряды немецких партизан. Наполеон отдавал себе отчет, что пока он сидит в Вене, враждебные ему силы поднимают голову. Но в час опасности он сохранил величайшее хладнокровие.
Его главные усилия были направлены на то, чтобы обеспечить решающий перелом в ходе войны. Противник оказался значительно сильнее, чем в прежних кампаниях. Значит, решил император, надо лучше приготовиться к предстоящему сражению. Хотя Лобау, по мнению многих, не был идеальным плацдармом для наступательных операций, Наполеон по политическим соображениям, которые никогда не отделял от чисто военных, не считал возможным его оставить. Остров был бы немедленно занят австрийцами, а там — Вена. Общественное мнение восприняло бы это как крупную победу Австрии. Следовательно, надо было сперва закрепиться на острове, построить несколько прочных мостов, наконец, накопить в достаточном количестве силы для наступления.
