Никаких планов на отступление вглубь не было. Михайловский-Данилевский указывал, что «о дальнейшем отступлении во внутренности Империи не было и помышления. Оно совсем не входило в соображение в начале войны». При разработке оборонительного плана предусматривалось, что отступление не должно проводиться далее Западной Двины.
Общего управления русскими армиями организовано не было. Три армии имели трех главнокомандующих. Общее руководство вооруженными силами осуществлялось Александром I, находившимся со своей главной квартирой в Вильно, при 1-й Западной армии. Главнокомандующий назначен не был. Генерал Барклай-де-Толли, являясь военным министром, мог отдавать приказания только от имени царя.
Словом, Россия снова была не готова к войне или, мягко говоря, готовилась не к той войне, которую ей навязал Наполеон. Правда, Барклай-де-Толли, один из немногих, понимал, что не имея возможности тягаться с противником в ресурсах, Россия имела одно неоспоримое преимущество в грядущем конфликте — бескрайнее пространство своей территории. В своей объяснительной записке он указывал единственно верную стратегию в сложившейся ситуации: «...открыть отступное действие к древним границам нашим, завлечь неприятеля в недра отечества нашего и заставить его ценою крови приобретать каждый шаг, каждое средство к подкреплению и даже к существованию своему и, наконец, истощив его силы, с меньшим, сколько можно, пролитием крови, нанести ему удар решительный».
План ведения кампании Наполеона был, как всегда, конкретным и целеустремленным. Чтобы скрыть действительные намерения и направление главного удара, по приказу императора распускались самые различные слухи и проводились ложные демонстрации. Корпус Жерома получил задание изображать движение на Волынь, для чего было дано распоряжение о подготовке 100 000 рационов в Люблине. Сосредоточение корпуса Ренье у австрийской границы тоже должно было наводить на мысль о возможности вторжения на Украину. С этой же целью распространялся слух о передвижении корпуса Богарне для усиления правого фланга французских войск. Наконец, было объявлено, что сам Наполеон прибудет в Варшаву, откуда якобы начнется наступление. Но все это делалось лишь для маскировки действительного замысла.
А настоящее намерение Наполеона состояло в том, чтобы начать наступление на Москву. «Если я возьму Киев, — говорил император, — я возьму Россию за ноги; если я овладею Петербургом, я возьму ее за голову; заняв Москву, я поражу ее в сердце». При этом Наполеон до самого начала войны был убежден, что русские войска перейдут в наступление и будут действовать не на своей территории. На этом предположении и основывалось развертывание его сил. Ему было важно убедить русских и необходимости перейти в наступление на Варшаву, где их должен был встретить 70-тысячный заслон, а «пока противник достигнет берегов Вислы, моим движением вправо вся армия противника будет обойдена и отброшена в Вислу». То есть идея состояла в том, чтобы, оставляя войска правого фланга на месте, произвести захождение центром и левым флангом, окружить и уничтожить русские войска в приграничном сражении. Именно поэтому па левом фланге Наполеона было собрано в двух эшелонах 400 000 человек: он хотел изумить мир новым Ульмом.
Сначала Наполеон считал, что поход в Россию можно осуществить в течение двух лет. Об этом он говорил в Дрездене Меттерниху: «Мое предприятие принадлежит к числу тех, решение которых дается терпением. Торжество будет уделом терпеливого». В это время он полагал возможным сначала в 1812 году овладеть Литвой, устроить свой тыл, а в 1813 году сделать бросок к Москве. Овладев Вильно, Наполеон сказал генералу Себастиани: «Я не перейду у Двины. Хотеть идти дальше в течение этого года, значит идти навстречу собственной гибели».
Но терпение уже давно не относилось к числу добродетелей французского императора, и он, в конце концов, пошел навстречу гибели...
Армия России
Российская армия в начале XIX века была типичной армией феодальной монархии, а русский солдат — тот же крепостной крестьянин, которым комплектовали свои войска и западноевропейские государства. В отличие от Европы, русская армия такой осталась и в 1812 году: с дворянским офицерством, бесправными солдатами, телесными наказаниями, восприняв только передовые тактические приемы и организацию армии французской.
Армия комплектовалась за счет рекрутских наборов. Огромные людские потери в ходе военных действий приводили к тому, что русские войска лишались обученного состава и систематически пополнялись молодыми рекрутами, которых сразу приходилось включать в строевые части. Подобная практика, конечно, снижала боевые качества войск. Барклай-де-Толли в 1810 году писал канцлеру Румянцеву: «Вместо сильных и мужественных войск полки наши составлены большей частью из солдат неопытных и к тягостям войны непривыкших».
Фактически сложилось положение, что полевая армия не могла быстро и своевременно получать пополнения. Основной причиной этого была рекрутская система, совершенно не отвечавшая требованиям нового способа ведения войны. Военное министерство не получало достаточного числа рекрутов, и русская армия постоянно имела значительный недобор людей.
Крепостническая система ограничивала возможность повышения армейского контингента. Полагалось каждый год проводить один набор согласно норме — один рекрут с 500 душ населения. Однако непрерывные войны, которые вела Россия, вынуждали проводить в некоторые годы по два набора или повышать норму поставки рекрутов. Так, в 1805 году норма была увеличена до четырех рекрутов с 500 душ, а в 1812 году были проведены два набора при норме восемь человек на 500 душ. Таким образом, за одиннадцать лет, с 1802 по 1812 год, страна дала почти миллион рекрутов, все же не восполняя ежегодной потребности комплектования войск.
Рекрутская система не обеспечивала возможности увеличить армию и создать обменный резерв. Поэтому общая численность русских войск возрастала довольно медленно. К 1801 году численность армии составляла: в гвардии — 16 346 человек, в полевых и гарнизонных войсках — 384 764, а с иррегулярными войсками — 446 059 человек.
К началу войны 1812 года она насчитывала 597 000 человек: гвардия — 20 000, полевые и гарнизонные войска — 460 000. Все это свидетельствует о том, что Россия не имела возможности обратить в боевую военную силу более 2—3 процентов мужского населения, в то время как буржуазная Франция могла призвать под ружье до 8 процентов. Во время войны 1812 года только призыв народного ополчения давал возможность усилить регулярные войска. Частые наборы рекрутов вызывали недовольство помещиков, терявших лучшую часть рабочей силы. По штатам 1803 года в русской пехоте было 3 гвардейских полка и 1 гвардейский батальон, 13 гренадерских, 70 мушкетерских и 19 егерских полков.
Численность пехоты была установлена: в гвардии — 7978 солдат и 223 офицера, в полевых войсках — 299 376 солдат и 5835 офицеров. Поражение русских войск в кампании 1805 года показало, что организация пехоты отстает от требований времени. Была произведена перестройка, несколько увеличившая численность егерской пехоты, но все же в недостаточном размере. Нужны были новые жертвы, чтобы правительство осознало всю опасность недооценки нового способа борьбы и отвечающей ему организации войск.
