— Скажи… А ты не боишься поступать в колониальную школу?
Олег сразу же почувствовал, что этот вопрос задан неспроста и что Илей еще не решила, продолжать или нет этот весьма важный для него разговор.
— Почему я должен этого бояться?
— Говорят, если на экзаменах абитуриент не покажет хотя бы среднего балла, он лишается регистрационной карточки и никогда не сможет претендовать на квалифицированную работу.
Он понял, что она говорит совсем не то, что собиралась сказать минутой раньше, это получилось непроизвольно, само собой. Скорее всего потому, что дело тут было не в ее девичьих тайнах — она знала нечто чрезвычайно важное, возможно, касающееся его дальнейшей судьбы.
— Ты что-то знаешь об этой школе? — рискнул он спросить, стараясь помешать ей увести разговор в сторону.
— Не больше, чем все остальные. В Ланке много говорят об этой школе и часто не слишком приятные вещи, хотя название — «Колониальный колледж» конечно, звучит красиво, к тому же многих привлекает сама возможность уехать.
— Что же о нем говорят?
— Ну например, то, что правительство старается пропустить через него как можно больше молодых людей, в особенности тех, кто проявил в школе первой ступени незаурядные способности…
— Я не проявлял никаких способностей — аттестат у меня самый средний.
— Они редко допускают до вступительных экзаменов случайных людей, и если тебя допустят, значит, у них есть для этого основания.
— Ты говоришь так, словно знаешь об этом колледже гораздо больше других.
— Возможно, так оно и есть.
— Может, расскажешь?
— Есть вещи, Олежек, которые каждый должен узнавать сам. Давай сменим тему. Я ведь не член приемной комиссии…
В этом она, безусловно, права. Но теперь он не сомневался в том, что она знает гораздо больше того, что сказала ему. Он подумал, что их встреча в кафе могла быть не такой уж случайной, и совсем незначительное усилие требовалось от него, чтобы разрешить эту загадку. Но он не стал ничего предпринимать. Парадоксальным образом ореол опасности придавал этой женщине лишь дополнительное очарование.
Когда скромный ужин был закончен, его уложили спать на кухне. Илен пришлось для этого пожертвовать своим единственным матрасом. Он долго не мог уснуть, ворочаясь на жестком ложе и испытывая странную смесь разочарования и почти благодарности за то, что она не разрушила тот романтический образ, который сложился в его сознании. Вот только продолжалось это недолго. В конце концов все превратилось в борьбу с банальным желанием встать и проверить, заперта ли дверь, ведущая в ее комнату. Щеколда вроде бы щелкнула, когда она ее закрывала, но полностью в этом он все же не был уверен. Он совсем было собрался подняться, но, повернувшись на другой бок, неожиданно заснул.
Олег проснулся глубокой ночью и долго не мог понять, где находится и сколько сейчас времени. В окно светила огромная луна — он знал, что она искусственная, как и само окно, но не знал, как выключается это чудо природы, и оттого никак не мог вновь уснуть. В квартире стояла удивительная тишина литые звуконепроницаемые стены, лишенные настоящих окон, не пропускали уличного рева. Щелканье и урчанье электронных приборов контроля еще больше подчеркивало тишину.
Дверь в комнату Илен была слегка приоткрыта, и оттуда проникал едва уловимый аромат цветов. Только теперь он понял, что цветы в ее вазочке настоящие и, должно быть, стоили бешеных денег, вряд ли она покупала их сама, скорее всего это подарок. Возможно, даже от того самого Костистого…
В сущности, он о ней ничего не знает… Ее появление в кафе выглядело более чем странно. Если тебя преследуют бандита, то, наверно, далеко не лучший способ сидеть и ждать, пока они появятся…
Неожиданно эти трезвые мысли в его голове полностью заглушил вид приоткрытой двери. В первый раз, когда он уголком сознания отметил какую-то странность в положении двери, он не вспомнил того простого факта, что вечером, когда он укладывался на своем коротком матрасе, дверь была плотно закрыта. Он услышал и запомнил легкий щелчок электронной щеколды, отрезавшей его от той комнаты, где укладывалась Илен. Собственно, он уснул в тот самый момент, когда собирался проверить, действительно ли была заперта эта дверь, но в том, что она была плотно закрыта, сомневаться не приходилось.
Теперь же дверь была приоткрыта. Не распахнута настежь, но все-таки приоткрыта настолько, что между нею и косяком образовалась щель толщиной с ладонь. Это смахивало почти на приглашение…
И если бы не ощущение опасности, явно исходившее от этой женщины весь прошлый вечер, он немедленно воспользовался бы подобным приглашением.
Наверно с минуту он пытался решить, что должна означать эта щель. И за это время понял лишь одно — бывают в жизни моменты, когда вся его врожденная осторожность и весь опыт, которого у него, в сущности, было так мало, не имеют ни малейшего значения.
Он встал и медленно, пошатываясь, как пьяный, пошел к этой двери. Он и в самом деле был опьянен, не алкоголем, а собственным воображением. Он представлял ее совершенно обнаженной, с отброшенным одеялом. Он видел полные белые ноги, которые запечатлелись в его памяти с того самого момента, когда она вошла в кафе, и грудь, ту самую грудь, округлость которой он лишь угадывал под тонкой кофточкой.
Дверь отошла легко, без скрипа. Действительность превзошла его ожидания. Илей спала. Правда, все же под одеялом, но одеяло частично сползло на пол, и свет ночника желтой полоской играл на ее груди. Нет, не совсем обнаженной, но под тонким прозрачным бельем она казалась лишь еще соблазнительней.
Полураскрытые губы словно ждали поцелуя… Он нагнулся и прикоснулся к ним своими пересохшими от вожделения губами.
Илей вздрогнула, будто и в самом деле спала, напряглась на секунду и тут же обмякла, покорно уступая его ласкам. Что-то неестественное было в этой покорности, что-то не совсем настоящее, словно она выполняла некий приказ, некую установку…
Так продолжалось недолго. Едва его рука, отбросив с плеча тонкую бретельку сорочки, коснулась ее обнаженной груди, как она твердо произнесла «нет» и рванулась из его объятий.
Но было слишком поздно. Туман страсти, смешанный с неожиданной яростью, залил голову Олега. Чувство незнакомое, никогда не испытанное раньше овладело им безраздельно.
Эта женщина — одна из тех, кто бросает своих младенцев на произвол судьбы, подкидывает в правительственные интернаты — еще смела ему сопротивляться?! Он почувствовал непреодолимое желание сделать ей больно, увидеть страдание на ее лице, и сделать это было так легко, так просто… Заставить ее почувствовать, что подобные игры, обман и ложь не всегда заканчиваются благополучно.
Заведя ее руки за спину, он легко предупредил все ее попытки вырваться. Другой, свободной рукой, одним движением сорвал с нее сорочку.
