Обязательного призыва горцев в ряды РККА (как и очень многих окраинных народов СССР) в довоенный период не существовало, хотя законодательно вопрос об обязательной военной службе уроженцев Кавказа был решен еще в 1920 г.279 Горская молодежь поступала на военную службу в добровольном порядке и в незначительных количествах. Скромные масштабы довоенной армии позволяли пренебречь этими контингентами.
Коренной перелом в области призыва представителей горских национальностей на военную службу произошел в конце 1930-х гг., когда в ходе военной реформы советское правительство отказалось от территориальных и национальных формирований и перешло к экстерриториальному принципу комплектования частей, предполагавшего отправку призванных контингентов для прохождения службы вне регионов их проживания. В результате молодой человек проходил действительную срочную службу в местах дислокации части, а не кратковременные сборы по месту жительства. Этим существенно повышалась выучка личного состава частей, обеспечивалось полноценное овладение военнослужащими новыми сложными видами вооружения.
Одновременно была проведена реорганизация местных органов военного управления, сеть военкоматов была существенно расширена, усовершенствована система учета военнообязанных и призывников. В этот же период быстро (в 3,5 раза с 1930 по 1939 г. и в 2 раза с 1939 по 22 июня 1941 г.280) росла численность Красной армии мирного времени. Назревавший международный конфликт в связи с укреплением нацистского режима в Германии и фашистского в Италии требовал от советского правительства создания мощного мобилизационного резерва за счет лиц, отслуживших в рядах Красной армии.
Военная реформа конца 1930-х гг. отражала возросшие экономические и политические возможности Советского государства и имела целью ликвидировать существовавшую разнотипность войсковых формирований, усилить мобилизационную готовность кадровых дивизий, обеспечить равномерный подъем между округами и военнообязанных запаса при мобилизации и сократить сроки мобилизационного развертывания войск.
1 сентября 1939 г. на втором совместном заседании Совета Союза и Совета Национальностей Внеочередной Четвертой Сессии Верховного Совета СССР был принят Закон о всеобщей воинской обязанности281. Были сняты все ограничения на призыв в армию, существовавшие ранее. «Все мужчины-граждане СССР, – гласил новый закон, – без различия расы, национальности, вероисповедания, образовательного ценза, социального происхождения и положения обязаны отбывать воинскую службу в составе Вооруженных Сил СССР». В сравнении с аналогичным законом 1925 г. здесь не содержалось оговорок об особых формах прохождения службы для отдельных народов.
В 1939 г. впервые в истории на Северном Кавказе и в Закавказье был проведен призыв молодежи местных национальностей. Итоги призыва показали его своевременность, поскольку кавказская молодежь обладала относительно высоким общеобразовательным уровнем и хорошей физической формой. Ее быстрой адаптации в рядах Красной армии способствовал и общий подъем советского народного хозяйства во второй половине 1930-х гг., сопровождавшийся интенсивным развитием культуры и образования, которое особенно положительно сказалось на положении советской молодежи. Она являлась основным творцом и потребителем материальных и духовных продуктов окрепшего социализма. Северокавказские автономии не остались в стороне от этих процессов. По ряду показателей они превосходили другие республики Советского Союза.
В то же время уровень грамотности и культурно-образовательные характеристики горцев оказывались очень неравномерными, причиной чему был ряд исторических, демографических, хозяйственных факторов, рассмотрение которых не входит в задачи данного исследования. Согласно данным Всесоюзной переписи 1939 г., по уровню грамотности в лучшую сторону выделялись осетины (90 % мужского населения в возрасте от 9 до 49 лет были грамотными) и некоторые крупные народности Дагестана – лакцы и аварцы (92,6 и 90,5 %). У прочих народов Северного Кавказа уровень грамотности мужского населения достигал 80–85 %, у чеченцев и ингушей составлял лишь 68–70 %. Аналогичный показатель у славянского населения СССР к 1939 г. приближался к 100 %. Похожим было распределение лиц со средним и высшим образованием. Если на 1000 русских таковых приходилось 76,8 и 5,8 соответственно, то у осетин эти показатели превосходили аналогичные цифры у русских – 99,1 чел. из 1000 имели среднее образование и 9,3 – высшее282. В то же время аналогичные показатели для 1000 адыгейцев и черкесов составляли 53,9 чел. и 2,1 чел., карачаевцев – 31,2 и 1,1, кабардинцев – 29,8 и 1,0, дагестанцев – 20,8 и 0,9, чеченцев – 8,1 и 0,3.
Что касается только призывных контингентов предвоенных лет (1940–1941 гг.), то здесь уровень грамотности в среднем по стране был значительно выше. Так, 11,2 % призывников 1941 г. (1922 г. рождения) являлись студентами вузов, 25,8 % имели среднее и незаконченное среднее образование, 45,9 % имели образование 4–7 классов и только 14,9 и 2,2 % соответственно числились малограмотными и неграмотными283. Аналогичными были цифры 1940 г.284 Число малограмотных и неграмотных было заметно больше в национальных республиках. Причем интересно, что наибольшее их число пришлось на западные области Белоруссии и Украины, присоединенные к СССР накануне войны. Например, в Пинской области число малограмотных и неграмотных достигало 70 %. На этом фоне призывники из наиболее слабой в этом отношении республики – Чечено-Ингушетии – выглядели совсем неплохо (20,8 % неграмотных и малограмотных)285. Значительная часть призывников страны состояла в комсомоле (36,2 % в 1941 г.) или коммунистической партии (0,3 %), имела значки ГТО, ПХВО, ГСО, ворошиловского стрелка (около 20 %)286. 83,4 % призывников при проведении приписки в январе 1941 г. было признано годными к строевой службе287.
Все малограмотные, неграмотные и не владевшие русским языком подлежали обязательному обучению до проведения призыва. Однако по самым различным причинам объективного и субъективного характера (нехватка преподавателей и учебных пособий, срывы занятий из-за сельхозработ, низкой посещаемости занятий и проч.) обучению уделялось остаточное внимание; должного контроля за его ходом не было. Так, в Чечено-Ингушской и Дагестанской АССР обучением грамоте и русскому языку было охвачено не более 15–18 % от общего числа подлежавших учебе288.
Но в целом горцы добились несомненного прогресса, если сравнить их культурно-образовательный уровень с царскими временами, когда многие из горских народов даже не имели своей письменности. Прежде всего эти позитивные изменения отражались на молодежи призывных возрастов. Начальник политуправления Северо-Кавказского военного округа в донесении в Главное политуправление РККА отмечал: «Рост материального благосостояния советского народа из года в год улучшает призывной состав. На призывные пункты пришла в основном здоровая, грамотная, политически развитая молодежь, до конца преданная партии, правительству и вождю трудящихся всего мира товарищу Сталину»289. Следует добавить, что физическое состояние горской молодежи в целом было удовлетворительным. В среднем по северокавказским республикам в 1940 г. годными к строевой службе были признаны 87 % молодых людей290.
