Однако немецкий фронт часто противостоял численно превосходящему противнику. Может быть, мощью советской артиллерии? Нет. Главной причиной столь решительного прорыва было совершенное превосходство советской армии в воздухе. 22 июня 1944 г., когда началось советское наступление, немецкий 6-й воздушный флот имел только сорок истребителей. Сорок истребителей против пяти советских воздушных армий в составе 7 тысяч самолетов
. Посредством хорошо подготовленных воздушных ударов удалось уничтожить предварительно разведанные позиции немецкой артиллерии. Хребет немецкой обороны был сломлен. Немецкая пехота ничего не могла сделать голыми руками против моторизованного и механизированного противника.
Ответственность за катастрофу группы армий «Центр» Гитлер возложил на ее командующего Буша — оскорбленный и глубоко переживающий поражение Буш покинул штаб группы армий. На его место был назначен фельдмаршал Модель, который принял командование Центральным фронтом, сохранив пост командующего группой армий «Северная Украина». В результате, под командованием Моделя оказалась почти половина Восточного фронта. Никогда еще Гитлер не наделял одного человека подобной ответственностью — почти реализовалась мечта Манштейна и Гудериана о едином командовании Восточным фронтом. Однако эта мера была принята слишком поздно. Модель, хотя и был вдохновенным импровизатором и человеком с железными нервами, но и он ничего не мог поделать без достаточных сил Люфтваффе, без противотанкового оружия, без минимума мобильных и пехотных резервов. 3 июля советские войска взяли Минск, который находился под немцами три года. Он был первым крупным городом, захваченным в ходе блицкрига в 1941 г. Сдачей немцами города дело не ограничилось: части немецкой 4-й и 9-й армий попали в окружение юго-восточнее Минска. При ликвидации этого котла погибло 70 тысяч солдат вермахта, и 35 тысяч было взято в плен.
17 июля 1944 г. 57 тысяч немецких пехотинцев, плененных под Минском, прогнали по улицам Москвы.
Завоеванная территория не составляла главного достижения советской армии — главным было уничтожение группы армий «Центр»: из 38 немецких дивизий 28 были разбиты. Примерно 400 тысяч солдат было убито, ранено или пропало без вести. Из 47 генералов (командиров корпусов и дивизий) 10 погибло, 21 попал в плен
.
Германия на пороге катастрофы
«Я в своей жизни никогда не опускал рук, я из тех людей, которые достигают в жизни всего, начав с нуля. Так что сложившаяся теперь ситуация ничего нового для меня не представляет. Когда-то давно лично мне было куда хуже. Я говорю вам это для того, чтобы вы поняли, почему я стремлюсь к своей цели с таким фанатизмом, почему меня уже ничто не остановит. Неважно, сколь тяжелы будут выпавшие на мою долю невзгоды, пусть даже они и подорвут мое здоровье, но на мое решение продолжать борьбу это уже никак не повлияет».
(Гитлер, 28 декабря 1944 г.)
После покушения 20 июля 1944 г. Гитлер сказал: «Теперь я понял, что Сталин, убрав Тухачевского, сделал правильный шаг»
. Несмотря на это, Гитлер, в целом, пощадил армейское руководство, хотя многие высшие офицеры знали о планах путча, Сталин же искоренил огромную часть офицерского корпуса за мнимый заговор. По делу о покушении на Гитлера было казнено около 200 офицеров. Слабость и оппортунизм руководства вермахта в момент покушения наиболее последовательно выразились в личностях генералов Фридриха Фромма и Ганса фон Клюге — их колебания соответствовали тому раздвоению, которое нельзя было преодолеть с помощью прежних норм поведения и мышления, а только личной храбростью и мужеством. Фромм, как известно, приказал расстрелять во дворе военного министерства своих сообщников по заговору ради спасения собственной жизни (его все равно расстреляли). Клюге же застрелился в железнодорожном вагоне на пути из Парижа в Мец, не забыв засвидетельствовать в письме Гитлеру свое восхищение его деяниями. Это письмо доказывало, что до самого последнего момента Гитлер не утратил доверия со стороны своих приближенных. В письме один из самых способных и независимых в суждениях немецких военачальников, генерал-фельдмаршал фон Клюге написал: «Мой фюрер, я всегда восхищался Вашим величием и Вашим поведением в этой битве гигантов, Вашей железной волей в процессе утверждения идеалов национал-социализма. Если же судьба и злой рок оказались сильнее Вашей воли и Вашего гения, то это не в воле человека, а в руках всевышнего. Вы боролись честно и достойно, со временем история это докажет. Докажите же еще раз Ваше величие и прекратите бессмысленную войну. Я же ухожу от Вас, мой фюрер, в полном сознании выполненного долга и чувствую большую близость к Вам, более значительную, чем Вы, как мне представляется, думаете. Хайль, майн фюрер!»
Не менее высокую оценку Гитлеру давал и другой весьма независимый в суждениях (правда, политически наивный) офицер — генерал Йодль, который 7 ноября 1943 г., выступая на собрании гауляйтеров в Мюнхене, сказал: «Мои главные надежды на будущее основаны на том факте, что во главе Германии стоит человек, который всей своей жизнью, стремлениями и страданиями предназначен быть вождем нашего народа и вести его к блестящему будущему. Я должен сказать, что Гитлер является душой не только нашей политической системы; он привел нас ко всем нашим военным успехам; он силой своей непреклонной воли обеспечил взаимодействие всех вооруженных сил Германии, разработал стратегические и организационные решения, обеспечил армию всем необходимым. Единство политического и военного руководства, столь необходимое нам сейчас, воплотилось в нем с силой, невиданной со времен Фридриха Великого»
.
Эта политическая близорукость и личная слабость многих офицеров привела в ходе войны к растущей потере влияния военных инстанций и в оперативной, и в государственной сферах — в отличие от Первой мировой войны, в ходе которой офицеры постоянно наращивали свое влияние, а кайзер все более отходил на второй план и в конце концов, утеряв всякий контроль над развитием событий, стал чисто репрезентативной фигурой. С Гитлером все было наоборот… Причины такого отличия не только в свойствах натуры фюрера и структурах его господства — провал заговора 20 июля проиллюстрировал особую грань немецкого характера — глубоко укорененное нежелание действовать против установлений власти. Но этот недостаток немецкого характера (если это недостаток) в последующие дни обернулся для нацистского режима добродетелью, поскольку как только из Растенбурга возобновился поток приказов, все сразу встало на свои места. После неудачного взрыва каких-либо осмысленных действий заговорщиков не было; зато униженных признаний — сколько угодно. Нельзя найти лучшего доказательства дисциплины, царившей в немецкой армии, или эффективности нацистской партийной машины.
Действенность геббельсовской пропаганды особенно усилилась после покушения 20 июля 1944 г.: большинство немцев продолжало верить фюреру, надеясь на «чудо-оружие», на героизм солдат. Результат нацистской пропаганды хорошо виден на примере письма одной немецкой женщины мужу, в лагерь военнопленных во Франции: «У меня такая вера в наше предназначение, что ее уже ничто не сможет поколебать. Она основывается на всей нашей истории, на нашем славном прошлом, как говорит доктор Геббельс. Это совершенно невероятно, чтобы история повернула вспять. Возможно, сейчас мы достигли самой крайней черты, но мы имеем решительных людей. Вся нация готова к маршу. Оружие в наших руках. Мы располагаем секретным оружием, которое будет использовано в надлежащий момент. Но важнее всего то, что нами руководит наш фюрер, за которым мы готовы следовать хоть с закрытыми глазами. Держись из всех сил, не позволяй, чтобы тебя свалили с ног»
.
