Гитлер, казалось, до самого конца сохранят надежду на победу; так, 18 апреля 1945 г. в разговоре с Вольфом он сказал: «На Одере прошли крупные бои. Мы подбивали в день по 150, по 200, по 250 русских танков. Такого кровопускания не выдержит даже Россия. Ведь она в значительной мере зависит от американских и английских поставок, прибывающих морским путем. Россия не вынесет таких потерь»
. Маловероятно, что в вермахте все думали так, как Гитлер, но настроения почти 10 миллионов немецких солдат нельзя свести к одному знаменателю. Письма с фронта и другие свидетельства указывают на то, что значительная часть солдат до конца остались «верны знамени» (der Fahne), но при этом вера в победу была незначительной. То, что большинство солдат боролось до конца, что вермахт до конца оставался крепкой и надежной армией — это его заслуга, а то, что упорно воевали не только убежденные нацисты, но все — это заслуга младшего командного состава. Солдаты воевали не против советских «недочеловеков» (как их называла нацистская пропаганда), а за своих товарищей, друг за друга. Как писал Альфред Андерш, «для солдат главным врагом была сама ситуация, в которую они попали на войне»
. Только боевым товариществом можно объяснить то, что, к примеру, 18-я и 16-я немецкие армии во главе с генерал-полковником Карлом Хильпертом до 8 мая 1945 г. продолжали драться в Курляндском котле (сдачу в плен Гитлер запретил).
Служивший в вермахте Ги Сайер, по происхождению наполовину француз, вспоминал, что после отсечения советскими частями Курляндской группировки вермахта мирное население Пруссии, отрезанное от Кенигсберга, бросилось к Мемелю, надеясь на эвакуацию морем. Мемель солдатам вермахта удалось удерживать в течение всей зимы, несмотря на бомбардировки и атаки советских войск. Сайер писал, что вместе с солдатами в Мемельском тупике диаметром километров в тридцать находились тысячи беженцев: «То, что пришлось испытать беженцам, описать невозможно. Они ожидали, что их эвакуируют до того, как будут вывезены войска. В развалинах Мемеля все беженцы не могли укрыться. Мы немногим могли им помочь. Но они сковывали наши движения и систему обороны, которая и без того оставляла желать лучшего. От грохота разрывов не слышны были ни крики, ни стоны. Плечом к плечу с нами оборонялись бывшие элитные части, отряды фольксштурма, солдаты с ампутированными конечностями, которых снова взяли на службу организаторы обороны, женщины, дети, старики, подростки и инвалиды — все мы оказались распятыми под туманом, освещаемым лишь разрывами снарядов и снегом. Так заканчивалась война. Паек резко уменьшился. Порций, выдаваемых на пятерых, не хватило бы и школьнику. Постоянно звучали приказы сохранять спокойствие и порядок. Днем и ночью из портов выходили суда, нагруженные до предела. К причалам стекались беженцы, становившиеся удобной мишенью для русских пилотов. Бомбы разрывались в толпе, люди кричали, но оставались ждать прихода следующего корабля. Чиновники пытались повлиять на людей, но любые слова теряли здесь всякий смысл. Многие кончали жизнь самоубийством, и их даже никто не пытался остановить. Если бы мы капитулировали, этот кошмар бы прекратился. Но одно слово “Россия” вызывало в нашем сознании панический ужас. О капитуляции не могло быть и речи. Мы должны выстоять, выстоять любой ценой…. В Мемеле все участвовали в обороне. Дети помогали раненым, разносили еду, несмотря на голод, подавляя страх, который в данных обстоятельствах был вполне оправдан. Они делали все, что говорили старшие, не возражая и не жалуясь. Те, кому удалось выжить, уже не смогут, как обычные люди, воспринимать простую жизнь с ее трудностями. Немцы испытали горе до конца. Я не могу не восхищаться их благородством»
.
Чтобы хоть как-то компенсировать этот ужас безысходности, изощрялись нацистские пропагандисты: после того как первые ракеты «Фау-1» полетели к британским берегам, был выдвинут лозунг — «отмщение грядет». Однако к апрелю 1945 г. эти слова стали пустым звуком. На Восточном фронте слово «отмщение» имело совершенно противоположное значение. Месть надвигалась именно со стороны советских солдат. Солдаты вермахта, занимавшие позиции на одерском рубеже, ждали ее с ужасом
. Газета «Правда» поместила карикатуру, которая весьма точно отражала настроения многих немецких солдат. На рисунке была изображена оргия в рейхсканцелярии, а подпись гласила: «Каждый день немецкие солдаты продлевают нам жизнь»
. И действительно, 14 апреля Гитлер подписал очередной приказ группе армий «Висла», в котором подчеркивалась необходимость «держаться до конца». В документе приводились различные примеры из истории. В частности, упоминалось об отпоре, который получили турки под Веной, утверждалось, что «теперь большевики испытают на себе то же самое, что в древности выпало на долю азиатов». Тот факт, что Вена к тому времени уже была захвачена «азиатскими ордами большевиков», не имел для Гитлера никакого значения
. Но он не был одинок в проведении эпохальных параллелей между текущими событиями и седой стариной. В газете «Правда» также вышла статья, посвященная захвату русскими Берлина 9 октября 1760 г. Тогда в прусскую столицу вошел русский авангард, состоявший из пяти казачьих полков. Ключи от Берлина были переправлены в Санкт-Петербург, в Казанский собор. «Правда» призывала советских бойцов помнить это историческое событие и выполнить приказ Сталина
.
Фанатики, собравшиеся бороться до последней возможности, оставались только среди тех нацистов, которые были уверены, что конец Третьего Рейха станет одновременно и их гибелью. Подобно Гитлеру, они считали, что все немцы должны разделить их собственную судьбу. Эти фанатики и решили организовать сопротивление на уже оккупированной противником немецкой территории — «Вервольф» (Wehrwolf). Название было заимствовано из романа о Тридцатилетней войне писателя Германа Ленса, погибшего добровольцем в 1914 г. Сопротивление врагу в лице народного партизанского движения должно было стать, по мысли Гитлера, выражением фанатической «воли к победе» немецкого народа. Во главе этой тайной организации при штабе Гиммлера был поставлен обергруппенфюрер СС Ханс Прютцман. Особо важной задачей «Вервольфа» было — воспрепятствовать пораженческим настроениям народа. В западных немецких городах на стенах были расклеены плакаты: «“Вервольф” не дремлет: кто сдастся, того ждет смерть» (Der Wehrwolfist da, wer sich ergibt, wird erschossen!)
. У Прютцмана сразу объявились, как это водилось в Третьем Рейхе, соперники: Отто Скорцени планировал создание «егерских частей» (Jagdverbande), гестапо и СД хотели реализовать проект подразделения «Союза башмака» (Bundschuh), по известной аналогии из истории крестьянской войны в Германии XVI в.
Лозунгами «Вервольфа» были слова: «Превратим день в ночь, а ночь — в день! Бей врага, где бы ты его ни встретил! Будь хитрым! Воруй у врага оружие, боеприпасы и продовольствие! Немецкие женщины, помогайте борьбе “Вервольфа”, где только возможно!». 1 апреля 1945 г. по германскому радио прозвучал призыв к населению присоединиться к «Вервольфу». В этом призыве говорилось: «Целью организации является уничтожение любого большевика, англичанина или американца, вступившего на нашу землю… Любой немец, независимо от профессии или классового положения, который будет сотрудничать с противником, почувствует на себе всю силу нашей мести… У нас один девиз — победить — или мужчины старше 14 лет будут расстреляны, если на их домах появятся белые флаги»
. Восприятие термина «террор» в Красной армии мало отличалось от того, что подразумевало под ним командование вермахта в начале операции «Барбаросса», когда «бандитами» и «террористами» называли советских партизан. Активистов «Вервольфа» ждала та же участь.
