До конца 30-х гг. нацистам удалось пресечь всякую активность КПГ в подполье: террор и бесперспективность подпольной борьбы, а затем и «пакт Молотова — Риббентропа» расстроили организованную работу коммунистов: партия перешла к тактике выжидания. Даже в считавшихся коммунистическими Берлине, Руре и Саксонии не было заметно никакой активности коммунистов. Сами коммунисты не делали особых различий между «гитлеровским фашизмом» и «фашизмом» Папена и Шлейхера; они считали нацизм временным явлением, ждали всеобщего кризиса капиталистической системы и подходящего момента для революции и установления пролетарской диктатуры. Только когда начались массовые аресты коммунистов, руководство КПГ обратилось к организованному легальному (поначалу) протесту. Хотя коммунистические функционеры в ГДР и твердили о руководящей роли КПГ в Сопротивлении
, влияние коммунистов было ограниченным. Сталинские указания, в соответствии с которыми социал-демократов считали еще большими врагами, чем нацистов, были скорректированы только в 1935 г. на VII Конгрессе Коминтерна, продекларировавшего тактику единого народного фронта против фашизма. Но к этому времени всякая активность коммунистов была пресечена карательными органами СА и СС.
Как бы то ни было, после поджога рейхстага Коммунистическая партия Германии практически перестала существовать, а ее парламентские мандаты были аннулированы. Спустя шесть лет после прихода к власти нацистов влияние и значение коммунистических групп сошло почти на нет; они были настолько незначительными, что гестапо переключилось на более существенные центры сопротивления (как считали в РСХА) — на церковь, масонов, евреев, гомосексуалистов. Судьба КПГ показывает, что с разрушением правовой системы Веймарской республики юриспруденция превратилась в политический инструмент и потеряла характер орудия защиты политических меньшинств.
Несмотря на все ошибки, коммунисты вынесли террор и пытки уже тогда, когда ни за границей, ни в Германии и речи не было о Сопротивлении. Хотя единую подпольную организацию коммунистам создать не удалось, с начала войны действовали независимые группы Роберта Урига, Антона Зефкова, Франца Якоба. Советско-германский пакт 1939 г. поставил коммунистов во многих странах в абсурдное положение: КПГ, как одна из самых дисциплинированных секций Коминтерна, признавала договор, но с другой стороны, она находилась в оппозиции нацистскому режиму и декларировала необходимость борьбы с ним. Наряду с социал-демократами, коммунисты наполнили первые концлагеря задолго до того, как в борьбу вступила церковь или консервативная оппозиция: за 12 лет нацистской диктатуры из 300 тыс. членов КПГ 130 тыс. подверглось преследованиям, было брошено в тюрьмы и концлагеря, десятки тысяч отдали жизнь за будущее Германии
. В коммунистическом Сопротивлении есть нечто странное, ведь и нацизм и коммунизм были тоталитарными системами, но это трагическое сходство является внешним, и нам следует его игнорировать: нет никаких оснований сомневаться в трагическом восприятии происходящего и настрое рядовых коммунистов — участников Сопротивления. В этой связи встает весьма сложный вопрос, который можно отнести и к коммунистам, и к нацистам — вопрос о моральной идентичности простых людей в условиях того и другого режима. Коммунистическая доктрина отличалась большей «гибкостью», ибо теория классовой борьбы исходила из того, — что качества людей, обусловленные их классовой принадлежностью, могут в принципе изменяться (в противоположность расовой доктрине нацистов). Формальное же сходство действительно имело место: во время суда по делу о заговоре 20 июля 1944 г. нацистский обвинитель Фрейслер (Гитлер его называл «наш Вышинский») добивался прежде всего морального унижения подсудимых — их обзывали, одевали в лохмотья, плевали в них. В советских условиях большую изобретательность проявил Абакумов, который после вынесения приговора по Ленинградскому делу приказал набросить на подсудимых похоронные саваны прямо в зале суда (в Доме офицеров в Ленинграде).
В литературе иногда обращаются к теме сближения и сотрудничества националистов и коммунистов (к национал-большевизму); это явление уникальное, не имеющее сравнимого со своими составляющими размаха. Курс коммунистов на сотрудничество с националистами получил известность в Германии в связи с инцидентом с лейтенантом Шерингером, который в 1931 г. за членство в НСДАП был исключен из рейхсвера и посажен в тюрьму. По выходу он объявил о своем вступлении в КП Г, что вызвало сильный ажиотаж, в КПГ даже провозгласили «курс Шерингера». Немецкий националист и сторонник большевистского радикализма Беппо Рёмер после Первой мировой войны принимал участие в подавлении Баварской Советской республики. Во время оккупации Рура французы заочно приговорили его к смертной казни за саботаж. Именно в Руре через национал-большевиков русофил Рёмер оказался в КПГ, которая из тактических соображений одно время предпринимала попытки сблизиться с националистами. Придя к власти, нацисты на пять лет посадили Рёмера в Дахау, а в 1939 г. выпустили; он сразу начал организовывать ячейку Сопротивления в Мюнхене. Рёмер планировал акции саботажа, при этом упор делал на уничтожение запасов горючего — он считал, что это самое слабое место нацистского рейха. В сентябре 1941 г. Рёмер смог установить связь с коммунистической группой Роберта Урига, с «Красной капеллой» (созданной советской разведкой) и организацией Вильгельма Кнохена в Руре. Через группу Урига гестапо вышла на Рёмера, который был арестован в феврале 1942 г. и через два года гильотинирован.
«Тайное» родство нацизма и коммунизма было причиной того, что долгое время после войны коммунистическое и социал-демократическое Сопротивление в западногерманском обществе не вызывало интереса: национальным Днем поминовения был установлен день 20 июля, когда в 1944 г. консервативная — преимущественно офицерская — оппозиция устроила покушение на Гитлера. Историческую картину Сопротивления долгое время определяли такие фигуры, как полковник Клаус фон Штауффенберг, прусский чиновник Карл Герделер, дипломат Ульрих фон Хассель, генерал Людвиг фон Бек, адмирал Вильгельм Канарис. В качестве образца Сопротивления общественным мнением был легитимирован также кружок прусского аристократа, графа Гельмута фон Мольтке. В этот кружок входили социал-демократы Теодор Хаубах, Альюерт Рейхсвайн, а также иезуитский священник Адольф Делп и протестант Эрнст Герстенмайер.
Всякое другое Сопротивление не принималось всерьез. Первым поднял голос протеста против этого один из лидеров послевоенной немецкой социал-демократии Герберт Венер, который в 20–30 гг. состоял в КПГ. В ГДР, наоборот, во внимание принимали только коммунистическое Сопротивление, а любое другое игнорировали. Разумеется, ни та, ни другая точка зрения не может быть признана полностью адекватной.
Так же, как в вопросе с коммунистическим Сопротивлением, значительную проблему в признании моральной интегральности Сопротивления составляет то, что многие его участники сотрудничали с вражескими разведками. Так, знаменитый Ален Даллес, будучи швейцарским резидентом американской разведки, завербовал чиновника немецкого МИД Кольбе (кличка Джеймс Вудс). Кольбе работал в отделе, занимавшемся информированием ОKB; через него проходили документы от всех немецких послов; в его задачу входила предварительная сортировка бумаг для нужд военного руководства. Кольбе (Вудс) был самым информированным чиновником МИД. Характерно, что Кольбе категорически отказывался брать деньги за информацию (им было передано более 1600 различных документов), им двигала ненависть к нацизму. Информация Кольбе была настолько своевременной и точной, что американские разведчики и их руководство отказывались верить в возможность такой утечки, а Даллес отчаялся убеждать в правдивости Кольбе свое начальство
. Бывший функционер ЦРУ Ричард Хелмз характеризовал Кольбе как лучшего информатора Второй мировой войны. Интересно, что после войны Кольбе эмигрировал в США, но там его не особенно привечали (предатель); когда он вернулся на родину, то в ФРГ его встретили тоже не особенно ласково (предатель)… Все попытки Кольбе устроиться на дипломатическую работу окончились неудачей. В итоге он устроился на работу коммивояжером ив 1971 г. умер от рака
.
