Как видим, конница Буденного всегда имела существенное усиление в пехоте и технике. При этом марши пехоты прикрывали отход кавалерии по окончании операции или маневра, а отдохнувшая конница, переходя в очередное наступление, в свою очередь, давала пехоте возможность двигаться вне действия неприятельских ударов. Кто знает, как тактика Гражданской войны могла бы сказаться в мировой войне. Однако русская императорская кавалерия и в качестве, и в количестве существенно превосходила конные массы красных и белых сторон в 1918 — 1920 гг. Достаточно указать, что в 1916 году численность сабель в одном кавалерийском корпусе только самую малость уступала численности сабель Первой Конной армии РККА, а ведь таких армий и было-то всего две. Ген. А.К. Кельчевский уже в эмиграции так писал о тактике взаимодействия родов войск в Первой Конной армии С.М. Буденного: «В период действий конницы его пехота, совершая спокойно марш, подтягивалась к определенным пунктам. Здесь, в зависимости от физической усталости людей и лошадей конницы, пехота или располагалась на отдых, прикрытая конницей, или же выдвигалась вперед и, заняв боевой фронт, служила щитом для уводившейся на отдых конницы. Эта последняя после указанной боевой работы располагалась на отдых позади пехоты, усилив, если нужно, пехоту конными частями от более свежих полков для ведения разведки»
[283].
10 сентября главкозап ген. А.Е. Эверт предложил отвести 1, 2, 3 и 4-ю армии, дабы сократить фронт и получить ряд корпусов для образования резерва, чтобы использовать его на правом фланге, куда углублялась немецкая кавалерия. Начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев согласился с данным предложением. Ведь и так было ясно, что Вильно и Молодечно потеряны, а чтобы не сдать противнику еще и Минск, следовало остановить врага. В этот момент русское командование еще не знало, что противник уже выдыхается и его наступление проводится более по инерции. Но рисковать было нельзя: этого не позволяло общее состояние войск. Как считает исследователь, русские солдаты (увы, это были уже не кадровики образца четырнадцатого года!) признавали превосходство немецкой военной машины вообще и германского солдата над русской стороной. «По мнению солдат, сила врага была в его «знании»… Удивляла, а порой и озлобляла работоспособность немцев… В этом же ряду стояли дисциплинированность, хитрость (ассоциировавшаяся с мудростью, упорством, лютостью), надменность и достоинство немцев даже в плену, физическое превосходство… Немцев считали крайне неудобным противником, поскольку те дрались «настойчиво», «отчаянно», до «удивления»… Уже с осени 1915 года по русскому фронту стали распространяться слухи о невозможности вообще победить немцев, об их громадном превосходстве над русскими… С лета 1916 года после провала русского наступления мнения о силе и непобедимости немцев становятся в армии преобладающими»
[284].
Сократив фронт и двинув вперед конные массы, русские армии Западного фронта предприняли попытку перейти в решительное контрнаступление. Тем не менее достичь значительных результатов сразу русским не удалось. Причина этого заключалась в неумении русских кавалерийских начальников организовать операцию большой конной массой. В период с 12-го по 14-е число из войск доносили: «На Вилии, в новой 2-й армии, наше наступление пока развивается очень слабо; одни части имеют небольшой успех, другие даже вынуждены местами осадить. Конница действует неискусно и жмется к пехоте, неся бесполезные жертвы в лобовых атаках, и нуждается в постоянных подсказах, что сила ее в быстроте перемещений и обходах». А с 18 сентября, как говорит исследователь, «дальнейший отход немцев происходил уже без боев и очень быстро; на левом их фланге местами даже в беспорядке (бросали обозы, снаряды), но пленных мы имели очень мало. «Конница не имела вождей»…»
[285].
Действительно, с 16 сентября противник остановил дальнейшее развитие операции. Во-первых, начались переброски войск на Западный фронт, во Францию, и ген. Э. фон Фалькенгайн в категорическом тоне потребовал от Гинденбурга и Людендорфа прекратить операцию. Во-вторых, цель Свенцянского прорыва, поставленная перед командармом-10 ген. Г. фон Эйхгорном, ген. П. фон Гинденбургом, не была выполнена: русская 10-я армия не была окружена и сумела отойти. Главные причины остановки немцев заключались в потере ими темпов операции. Так, в первые четыре дня германская кавалерия проходила по восемьдесят километров в глубь русского тыла, а затем — только по двадцать — двадцать пять километров в сутки. Пехота двигалась со скоростью пятнадцать километров в сутки. В то же время русские подразделения, брошенные генералом Алексеевым для заслона неприятельского прорыва, двигались куда большими темпами: кавалерия по шестьдесят-семьдесят километров в сутки, пехота — переходами по тридцать километров. Быстрые темпы выдвижения резервов создали условия, необходимые для перелома операции в пользу русских войск.
Теперь немецкие ударные группировки стали отходить назад, западнее, чтобы, уже в свою очередь, не быть окруженными и уничтоженными. В то время как противник отходил от Свенцян, начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев всеми силами старался причинить неприятелю наибольший ущерб. Однако сил на северном фланге Западного фронта не хватало, а кавалерия не сумела проявить себя. В то же время над германскими коммуникациями нависала 5-я армия ген. П.А. Плеве, которая была передана в состав Северного фронта. И генерал Н.В. Рузский вновь проявил себя «во всей красе». В течение всей операции, хотя главный германский удар был направлен против Западного фронта, главкосев раздражал Ставку постоянными просьбами о подкреплениях и ссылками на слабость своих войск. В итоге войска 5-й армии, против которой стояли лишь незначительные немецкие заслоны, даже не сдвинулась с места, чтобы хотя бы попытаться надавить на отступавшего неприятеля с фланга.
Несмотря на вялое руководство и фронтальные атаки, Свенцянский прорыв в конечном счете был ликвидирован, и 10-я германская армия перешла к обороне. Как отмечает отечественный исследователь, «Свенцянский прорыв — операция, которую обе стороны вели в условиях серьезного истощения сил». Огромный некомплект частей и запоздалый ввод в дело резервов сказались на темпах развития операции. Германцы намеревались окружить русскую 10-ю армию и правый фланг 1-й армии, но смогли лишь выиграть пространство, заплатив за этот успех разгромом своей конницы
[286]. Восточный фронт, подобно Западному, стал застывать в тисках позиционной борьбы. Генерал Э. Людендорф признает, что «за всю войну, как на Востоке, так и на Западе, нам ни разу не удалось довести до конца крупный стратегический прорыв. Прорыв между Вильно и Двинском зашел дальше остальных. Он показывает, что стратегический прорыв приводит к полному успеху, лишь развившись из него в тактический охват»
[287].
