«Телеграмма от 19 октября 1904 года
От кого: от начальника генерального штаба армии Ямагаты
Кому: начальнику штаба Маньчжурской армии Кодаме
По поводу боеприпасов: несмотря на заказ боеприпасов за границей и все попытки повысить собственное производство, наше снабжение все еще скудно. Это действительно достойно сожаления. Когда я на днях подчеркнул в резиденции премьер-министра тот факт, что правительство не должно тратить деньги на закупку военного снабжения, ни один министр кабинета мне не возразил. Однако, увы, в результате многолетнего консервативного планирования мы не способны сегодня расширить производство боеприпасов в достаточной степени. Жаль, что мы постоянно упускаем шансы на победу из-за нехватки боеприпасов».
Битва при Шахо закончилась неуверенной победой японской армии. Обе стороны тогда ушли с поля боя, но остались в Шахо, перейдя к позиционной войне. Российские войска теперь получили возможность хорошо подготовиться к наступлению, а японские могли только ждать.
В то же время японская операция против Порт-Артура совершенно не развивалась. В августе 1904 года, когда началось полномасштабное наступление на крепость, японцы ждали, что она немедленно падет, помня, как легко ее взяли в Китайско-японскую войну. Но в этот раз оказалось, что в Порт-Артуре совершенно другая система защитных укреплений. Кроме того, оставалась нерешенной уже упомянутая проблема нехватки боеприпасов
[27]. Потери Японии в операции по захвату Порт-Артура далеко превысили те, которые прогнозировал императорский штаб. Более того, серьезно страдала из-за этой задержки и больших потерь операция в Северной Маньчжурии, куда, как планировалось, должны были подойти войска, взявшие Порт-Артур.
В Японии же люди приготовили фонари и флаги для празднования победы и с нетерпением ожидали известия о падении Порт-Артура. Немец доктор Бэлз писал в дневнике:
«От взятия Порт-Артура они ждут чего-то поистине сверхъестественного. Вдоль всех улиц Токио поставлены леса и натянуты тросы для развешивания фонарей и флагов. Мой сосед хотел недавно купить японских фонариков, но во всех магазинах, куда он обращался, ему давали один и тот же ответ — что они не принимают больше заказов, так как все их производственные мощности заняты обслуживанием будущего праздника Порт-Артура. В Иокогаме еще хуже. Множество магазинов забито до потолка материалами для праздника. Никто ни на секунду не сомневается в том, что Порт-Артур падет!»
Несколько праздничных фонарных шествий было уже действительно проведено, когда Японии достигло ошибочное известие о победе. В октябре 1904 года император издал указ, в котором предостерегал народ от излишней эмоциональности и настаивал, что вместо этого энергия народа должна быть направлена на военные нужды.
В штабе Маньчжурской армии опасались не только того, что стагнация на севере Маньчжурского фронта неблагоприятно скажется на военных операциях Японии и боевом духе народа, но — в большей степени — того, что она вызовет презрение мира к военной мощи Японии. Поэтому в штабе упорно настаивали на полномасштабном наступлении. Императорский штаб выражал согласие, но приказа о наступлении не отдавал ввиду нехватки боеприпасов. За исключением локальных стычек, японским войскам в Маньчжурии приходилось оставаться пассивными всю зиму.
Представляя себе неблагоприятные последствия затяжного противостояния, японская армия пошла на генеральное сражение с Россией под Мукденом в феврале 1905 года. Только что началась весна. Генерал Ояма поднимал боевой дух солдат, называя предстоящую битву «Сэгикахарой Русско-японской войны». Мобилизованы были все, кто мог сражаться на фронте, включая старых резервистов и новых рекрутов. Под Мукденом были сконцентрированы все сухопутные силы Японии, ее военная мощь была напряжена до предела. Несмотря на это, Япония смогла бросить в бой на 120 000 меньше человек, чем ее противник (249 000 японцев против 376 200 русских), а когда битва началась, из Европы все следовали дальнейшие подкрепления российских войск.
Битва была жестокой, она окончилась 10 марта победой Японии. Но это была крайне неуверенная победа, так как потери Японии достигли 72 008 человек. Российские войска отступили на север, «сохраняя порядок», и начали готовиться к наступлению, в то время как подкрепления к ним все прибывали.
В императорском штабе становилось ясно, что военная мощь России была сильно недооценена и что в Северной Маньчжурии могут оказаться до миллиона русских солдат. Финансовые возможности России также далеко превосходили подсчеты Японии. По расчетам императорского штаба, по одноколейной Сибирской железной дороге могло проходить максимум восемь поездов в день и, следовательно, ее наивысшая пропускная способность могла составлять 200 000 человек. Однако Россия в это время занималась реконструкцией полотна и вагонного состава. 26 сентября 1904 года завершилось строительство трансбайкальской линии, в ключевых точках были построены вторая колея и боковые ветки. Но в ходе войны Россия отказалась от использования боковых веток и вместо этого посылала новые вагоны на восток, где они и оставались на месте прибытия. Таким образом, Россия использовала одноколейную дорогу длиной в несколько тысяч миль не хуже, чем двухколейную. В результате в день по железной дороге проходило по 14 поездов, перевезших полмиллиона солдат из Европы
[28].
После «просчитанного отступления» российские силы восполнили свою военную мощь на маньчжурской границе. 12 марта 1905 года царь заменил командующего Куропаткина на генерала Линевича. Ход дел в Маньчжурии могло изменить, по мнению Линевича, лишь генеральное сражение. К тому времени российская армия в три раза превосходила японскую. По подсчетам Маньчжурской армии, чтобы окончательно разбить своего могучего врага, Японии необходимо было увеличить свои войска еще на шесть дивизий и получить дополнительно миллиард йен на военные расходы.
В действительности ситуация была такой, что для того, чтобы успешно укрепить войска на растянутой линии фронта, потребовался бы, как минимум, год. Более того, оружие и боеприпасы, необходимые для обеспечения такого усиления, могли быть только закуплены за рубежом. Было ясно, что еще к одному генеральному сражению Япония толком подготовиться не сможет.
Первой опасность ситуации осознала военная верхушка Японии. 8 марта 1905 года военный министр Тэраути уже просил Ллойда Грискома, американского посла в Токио, «чрезвычайно серьезно передать президенту его мнение о том, что война должна быть прекращена и что он совершенно готов прекратить сражаться», оговариваясь, что «это его мнение, не как военного министра, а как частного лица Сейки Тэраути».
