Идти приходилось по открытой местности вне дорог. Если на пути встречалась деревня, нужно было выяснить, нет ли там немцев. На разведку шел кто-нибудь из нас и обязательно один из командиров. Если немцев не было мы шли через деревню, а если были немцы, то приходилось подальше обходить.
Ночью немцы все время освещали местность осветительными ракетами, и нам приходилось подолгу маскироваться, пока не гасли огни.
С большим трудом и опасностями нам удалось выйти в расположение войск 154-й стрелковой дивизии через сутки. Здесь мы доложили командиру дивизии генералу Н.С. Фоканову о последних часах жизни генерала Н.А. Прищепы...»
Спустя много лет после войны в стране развернулась поисковая работа, которая, впрочем, проводилась в те годы исключительно энтузиастами — государство особенно активного участия не принимало. А сколько можно было бы сделать, если бы эта работа имела государственную поддержку! Ведь тогда были еще живы многие из ветеранов, которые могли бы немало рассказать о тех суровых годах и оказать поисковикам поистине неоценимую помощь в возвращении из небытия мест захоронения сотен тысяч павших героев. Многие старожилы сел и деревень, принимавшие в годы войны участие в погребении погибших командиров и красноармейцев, могли бы оказать большую помощь в поиске мест, где были произведены эти санитарные захоронения. Ведь не секрет, что значительная часть захоронений, найденных в последние годы, была обнаружена только благодаря рассказам местных жителей.
В 60-е годы в московской средней школе № 80 несколько лет действовал клуб любителей архивной документации, или, как его называли, «КЛАД», которым руководил учитель истории Ю.А. Петров.
Много лет участники клуба искали место захоронения генерал-майора Н.А. Прищепы. Со временем к этому поиску были привлечены следопыты школ района Буда Кошелевская. Вскоре нашлись жители одной из деревень, которые помнили, что после ухода частей Красной Армии они нашли в лесу легковую машину и невдалеке безымянную могилу, рядом с которой они поставили опознавательный знак, чтобы потом ее можно было найти.
В 1967-м году московским поисковикам удалось выйти на след медсестер, которые вывозили тяжелораненого комдива 61-й стрелковой дивизии. Они подтвердили, что именно там ими был похоронен генерал Н.А. Прищепа, сообщив при этом ряд признаков, по которым можно было идентифицировать это место. Некоторое время спустя останки генерал-майора Н.А. Прищепы были торжественно перезахоронены в населенном пункте Буда Кошелевская.
Казалось бы, справедливость на земле в очередной раз восторжествовала, но мне, прослужившему в армии более двадцати пяти лет, не понять только одно: а как могло случиться, что генерал-майор Н.А. Прищепа сорок семь лет пролежал в лесу и о нем за это время никто не вспомнил?
Я имею в виду уважаемых женщин-медиков, которые были свидетелями смерти генерала Н.А. Прищепы. Неужели ни разу в жизни их сердце не наполнилось болью за то, что он, их командир, советский генерал, лежит уже много лет где-то одиноко в лесу? Ежегодно гремят праздничные салюты в честь очередной годовщины Победы, проводятся встречи ветеранов, отдаются почести павшим бойцам и командирам, а командир 61-й стрелковой дивизии генерал-майор Прищепа Николай Андреевич лежит в земле-матушке, и никому нет дела до него. И это при условии, что все свидетели его гибели остались живы.
Неужели нельзя было после войны разыскать место его захоронения и, отдав последние воинские почести, похоронить в ближайшей братской могиле? На крайний случай, ведь можно было сообщить имевшиеся у них данные в ближайший военкомат, тем более что Н.А. Черкашина стала женой генерала Я.С. Фоканова. Да! Стала женой Якова Степановича Фоканова, того самого командира 154-й сд, друга и товарища Николая Андреевича Прищепы по 63-му стрелковому корпусу. Вот как бывает в жизни!
Мне не дано понять, как это могло произойти. Где войсковое братство и товарищество?! Сын генерала Н.А. Прищепы многие годы искал могилу отца, а они спокойно жили, не думая о своем командире, о своем друге и товарище. И если бы московские поисковики не начали бы в 60-е годы прошлого столетия разыскивать место его захоронения, лежать бы ему, по всей видимости, до сих пор в этом лесу.
Сложно, очень сложно норой понять душу русского человека: человека доброго, отзывчивого, готового прийти на помощь в самой сложной ситуации и в то же время абсолютно безразличного ко всему происходящему, черствого, не дорожащего никакими, присущими нормальному цивилизованному человеку принципами.
В мою бытность командиром полка Кантемировской дивизии один из его ветеранов, ныне здравствующий Герой Советского Союза, полковник в отставке Добрунов Григорий Тимофеевич, проживающий сейчас в Москве, во время одной из многочисленных встреч с офицерами рассказал случай, который имел место в жизни нашего полка летом 1945 года.
Этот рассказ, не имеющий прямого отношения к гибели генерала Н.Л. Прищепы, тем не менее очень интересен и как нельзя к месту. Он ярко и наглядно демонстрирует, что такое настоящая фронтовая дружба.
«Летом 1945 года прославленный в боях в годы Великой Отечественной войны 4-й Гвардейский Кантемировский танковый корпус перевозился по железной дороге в район города Наро-Фоминск, те ему было суждено расквартироваться. В составе корпуса была и 12-я танковая бригада, преобразованная впоследствии в 12-й гвардейский танковый полк.
Вся техника была оставлена в Германии, и в теплушках перевозился только личный состав. Мы ехали через Львов, где у нас неожиданно случилась заминка. Сказали, что здесь нам придется подождать дней десять. В чем была причина, мы не знали, да и неинтересно нам это было. Победа! Мы остались живы и безмерно радовались этому.
Сидим день, другой, и тут кому-то из офицеров, уже и не помню, кому, пришла мысль — а не махнуть ли нам назад в Германию и забрать останки капитана Кравченко, который погиб в районе Эльбы уже после Победы? Чего он будет лежать там, на чужбине?
Капитан Краченко
[42] пользовался в бригаде всеобщим уважением. Он появился у нас в конце 43-го года. Бывший летчик, командир эскадрильи, подчистую списанный из авиации после тяжелого ранения и сильнейших ожогов. Красавец, настоящий боевой офицер. Он был награжден многими боевыми орденами, в том числе орденом Ленина. Понимая, что летать он уже не сможет, Кравченко попросился на фронт: в пехоту, танкисты, куда угодно, только воевать с врагом. Это был настоящий солдат Отечества в наивысшем понятии этого слова. Так он оказался у нас бригаде. Сначала был заместителем командира батальона, а потом стал комбатом. 11 мая 1945 года в районе Праги его убил немецкий снайпер. Тогда в окрестностях столицы Чехословакии скиталось немало немецких подразделений, не знавших, что Германия капитулировала и война закончилась.
Посовещавшись, отправили туда старшего лейтенанта Борисова С.Е., с ним двух офицеров и нескольких солдат. Через несколько дней они возвратились с останками Кравченко, которые мы похоронили во Львове в одной из братских могил. Все-таки не на чужбине. Кто там о нем вспомнит, а здесь наша Родина. Те солдаты и офицеры, которые после демобилизации вернулись к себе домой на Украину, а таких у нас было немало, когда оказывались в тех местах, ездили поклониться его праху. Великолепный был человек»
[43].
