Так по всем вопросам — конкретно, четко, ясно. В заключение — сюрприз: командование фронта для усиления опергруппы войск 24-й армии на ельнинском направлении выделяет батарею «PC». Это совершенно новое, секретное оружие хорошо показало себя на Западном фронте. Одна установка уже прибыла в Семлево. Прошу ознакомиться с новейшей боевой техникой.
Высоко в небе мерцали звезды, ночная тишина висела над поселком. Под вековыми липами стояла расчехленная боевая установка М-13. В темноте многое не разглядишь… Командиры были удивлены, что орудие не имеет привычного ствола.
— Оружие секретное. Прошу иметь в виду, — напомнил Жуков, довольный, что прибыл он в 24-ю армию с хорошим подарком.
Он был уверен в скорой победе на небольшом, но очень важном участке фронта.
Часть вторая
ДАЕШЬ КОНТРУДАР!
ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ
Пятница, 1 августа
Ночь в прифронтовой полосе — самое оживленное время. Войска в темноте стремятся сделать большее из того, что им приказано на ближайшие сутки. Доставить боеприпасы и продовольствие на передовую, вывезти раненых и подбитую боевую технику, подлежащую восстановлению, сменить позиции, произвести перегруппировку… Много забот у воюющих людей. К их распорядку приноравливалось и гражданское население. Косили луга, перевозили сено, жали хлеба ночью или в густом тумане.
Такой или примерно такой была ночь с 31 июля на 1 августа. В районе Семлева, под Дорогобужем, на ельнинской земле, разделенной на две зоны — нашу и занятую фашистами, — люди упрямо, не жалуясь на усталость, тянули каждый свою лямку.
«Рано утром вместе с К.И. Ракутиным мы выехали в район города Ельни на рекогносцировку, — пишет Георгий Константинович в “Воспоминаниях и размышлениях”. — Там шел огневой бой с противником».
Это была первая поездка генерала армии Жукова на передний край нашей обороны, в окопы к красноармейцам и младшим командирам. Цель ее — изучение обстановки на местности, выявление огневой системы противника. Будущий прославленный полководец готовил свою первую самостоятельную операцию в Великой Отечественной войне. Он ясно сознавал, что его собственная судьба, как и всех других, поставлена на карту, и стремился подняться над судьбой, а для этого нужна была победа в задуманной операции.
«Думаю, каждому понятно, с каким волнением, особой осмотрительностью и вниманием я приступил к ее организации и проведению», — писал Жуков в своей книге.
Кавалькада автомашин с командующим фронтом и командармом, с их охраной и сопровождающими лицами в предрассветных сумерках взяла курс из Семлева на Дорогобуж, на правый фланг опергруппы. Когда проезжали город, хорошо заметны были следы налетов немецкой авиации: разрушенные каменные постройки, пепелища вместо деревянных домов.
Первая беседа состоялась в штабе 107-й стрелковой дивизии. Комдив полковник Миронов доложил комфронтом, что его соединение находится в обороне, в боевых действиях участвует один батальон 586-го полка. Весь личный состав соединения готов к выполнению любого боевого приказа командования. Жуков подробно расспрашивал комдива о противнике и настроении наших воинов, получив исчерпывающие ответы, остался доволен.
На командном пункте 103-й дивизии, в районе Ушакова, Жукова встречали командующий северной ударной группой комбриг Кончиц и командир дивизии подполковник Соловьев. Он не сразу понял, какая роль в командовании дивизией отводится Кончицу, а какая — самому командиру Соловьеву. Когда же выяснилось, что первый командует ударной группой, в которую входят 103-я дивизия, 355-й полк 100-й дивизии и упоминавшийся батальон из дивизии Миронова, а помогает ему Соловьев, всего лишь чуть больше недели назад прибывший на эту должность из Академии Генштаба, командующий фронтом предложил возвратить Николая Ивановича Кончица к исполнению своих непосредственных обязанностей в штабе армии, а на подполковника Соловьева возложить всю полноту ответственности за дивизию и приданные ей части.
Жуков, Ракутин, командующий артиллерией фронта генерал-майор Л.А. Говоров и командующий артиллерией армии генерал-майор С.А. Машенин побывали в двух полках дивизии непосредственно на передовой. «Где противник? Где его артиллерия? Где позиции его пехоты?» — на эти и множество других вопросов давали ответы командующему фронтом и командиры, и красноармейцы.
Жуков детально разобрался в обеспечении дивизии техникой. Она числилась моторизованной, а фактически оказалась двухполковой стрелковой дивизией. 16 июля, накануне боев, в ней насчитывалось по списку 1050 человек начальствующего и 8486 человек рядового состава, всего 46 легких танков. В настоящее время в ней не осталось ни одного танка, а в последних боях значительно поредели и стрелковые подразделения.
В штабе 102-й танковой дивизии доклад был еще печальнее. Комдив полковник Илларионов сначала вообще заявил, что соединение небоеспособно, так как в танковом полку нет ни одной исправной машины, но после строгого возражения Жукова он несколько убавил свой пыл, однако продолжал обосновывать свое заявление конкретными фактами.
В дивизии имелось шесть танков КВ. Один из них, подбитый, находился на территории противника, один пропал без вести, один подлежит эвакуации с поля боя, три требуют ремонта.
Т-34 насчитывалось 17, осталось на территории противника четыре, пропало без вести два, подлежат эвакуации с поля боя два, тринадцать требуют ремонта.
БТ-5 имелось 29, осталось на территории противника пять, пропало без вести восемь, подлежат эвакуации с поля боя два, требуют ремонта 24.
Из сорока Т-26 осталось на территории противника три, пропало без вести пятнадцать, подлежат эвакуации с поля боя восемь, требуют ремонта 22.
— Исправных нет? — строго спросил Жуков.
— Нет, — твердо ответил Илларионов и добавил: — второго августа может быть использовано в бою четырнадцать машин, которые к утру выйдут из ремонта, в их числе один KB и два Т-34.
— Безобразие! Не бережете доверенную вам боевую технику! — возмутился Жуков. Но тут в разговор вмешался начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Гайдашов:
— Технику не бережет пехота.
— Это что еще?
— Да, — поддержал Илларионов, — в стрелковых частях командирам танковых групп и командирам танков в большинстве случаев не ставят конкретных задач, дают лишь направление глубиной до восьми километров.
— Это как понять? — переспросил Жуков.
— Ставилась общая задача, — отвечал Илларионов, — например, наступать в направлении Ельня. А до Ельни восемь километров.
— Безобразие! — еще раз возмутился генерал и сказал: — К Концу дня представьте в штаб армии точный отчет о потерях боевой техники.
На командном пункте 19-й стрелковой дивизии командующий фронтом разговаривал еще жестче.
