Так политотдел и Военный совет армии несколько высветили черные краски написанной второпях директивы, дали политработникам, агитаторам и политбойцам конкретные примеры для воспитательной работы. Начальник политотдела Абрамов позаботился и о восстановлении справедливости в оценке действий 19-й Воронежской ордена Трудового Красного Знамени стрелковой дивизии. Он затребовал от политотдела дивизии сведения об отличившихся бойцах, командирах и политработниках, а редактору армейской газеты полковому комиссару Ильину порекомендовал описать в газете первый бой 19-й дивизии с противником на подступах к Ельне.
Все это были заботы текущего дня, среди которых главной оставалось наступление. А оно шло не по разработанному плану.
Более успешно складывались дела на участке 107-й стрелковой дивизии. Полковник Миронов, получив от командарма приказание полнее использовать возможности всей имеющейся в соединении артиллерии, начал действовать. И ему удалось настроить артиллеристов на более организованные действия. Через два часа сражение возобновилось. Сначала артудар обрушился на переднюю линию немецкой обороны, затем постепенно стал перемещаться вглубь. Сибиряки, прижимаясь к разрывам своих снарядов, опять пошли в атаку.
586-й полк Ивана Михайловича Некрасова наступал в направлении деревни Старое Рождество двумя батальонами — капитана Козина и старшего лейтенанта Люманова. 765-й полк Матвея Степановича Батракова продвигался к деревне Черемисино, впереди, преодолевая огневое сопротивление противника, двигались батальоны старших лейтенантов Лобова и Шереметьева. Противник старался задержать сибиряков, бросил в бой свежие подразделения, жесткие контратаки следовали одна за другой.
На помощь дивизии Миронова пришла батарея реактивных минометов М-13 капитана Соловьева. Она дала три залпа, после которых оставшиеся в живых фашисты начали покидать свои позиции. Красноармейцы, овладев немецким рубежом обороны, поразились: все вокруг было завалено трупами солдат, офицеров и техникой противника. К вечеру полк Некрасова овладел деревней Старое Рождество, полк Батракова — деревней Черемисино.
Фронтовой корреспондент П. Белявский в репортаже о первом дне наступления краснознаменного соединения полковника Миронова писал:
«Спешно покинув Старое Рождество, немцы подвергли его ничем не оправданной бомбардировке с воздуха. Мы видели, как фашистские пикирующие бомбардировщики заходили на цель и сбрасывали бомбы большой разрушительной силы на церковь, на школу, на крестьянские хаты. Бомбы пробили огромные бреши в церковных куполах, изрешетили стены. Воронки колоссальной глубины изуродовали полянку перед школой. Со школы снесло крышу. Наполовину засыпанная землей, она стоит, зияя пустыми оконницами, как немой свидетель фашистского варварства. Мы пробрались через окно внутрь одного из классов. Выброшенные из шкафов детские тетради, гербарии, рисунки устилали весь пол. Парты были загажены. На школьной доске поперек алгебраического уравнения было написано мелом по-немецки:
— Их фаре нах Москау.
“Я еду в Москву”, — писала одна из этих коричневых крыс, разносящих фашистскую чуму по Европе.
И вот зловонный след ее оборвался здесь» (Ельня. Рождение гвардии. С. 110).
Корреспонденты армейской газеты «За честь Родины» уделили главное внимание действиям батальона капитана Козина. Уже на следующий день их газета вышла с заголовком на первой странице: «Вперед и только вперед! Батальон капитана Козина продолжает вести успешные бои с фашистской нечистью». Правда, авторы заметок и писем рассказывали в основном об отважных поступках бойцов и командиров в боях в районе деревни Ушаково, но заголовок был продиктован новыми боевыми успехами козинцев.
В целом в 107-й дивизии первый день наступления прошел неплохо. Был достигнут некоторый успех и на участке 19-й дивизии майора Утвенко.
Александр Иванович, возвратясь вчера с совещания у командарма к себе в штаб, располагавшийся в районе Покровских хуторов, занялся завершением подготовки к решающей операции: поставил задачи командирам стрелковых и артиллерийских полков, внимательно выслушал сообщения о доставке в подразделения боеприпасов, сделал многое другое, что положено делать комдиву перед боем. Не сделал он лишь одного: не ознакомил своих подчиненных с директивой Военного совета армии, посчитав, что она не поднимет дух, а, наоборот, ударит по рукам тех, кто сражается в дивизии с первого дня. И, пожалуй, был прав: без огорчений и обид командиры полков повели свои подразделения в бой.
События развивались нелегко. Здесь, в центре выступа, как и на правом фланге, сопротивление гитлеровцев было жестким. Однако пехотинцев хорошо поддерживал артиллерийский полк Асатурова, командиры стрелковых частей грамотно использовали и собственную артиллерию. В результате к 18 часам они достигли: 282-й полк майора К.С. Монахова — безымянной высоты в одном километре юго-восточнее Выдрина, 315-й стрелковый полк под командование нового командира М.П. Бояринцева — высот западнее и восточнее Клемятина, 32-й полк майора Шитова находился в километре от юго-восточной окраины Клемятина, то есть немецкий гарнизон в деревне Клемятино был охвачен с трех сторон, но не сдавался, стойко защищая свои позиции. А командарм требовал продвижения вперед. Поэтому штаб дивизии в оперативной сводке дал следующее пояснение: «Причины медленного продвижения — малочисленность подразделений и большая ширина фронта» (ЦАМО РФ. Ф. 1087.Оп. 1. Д. 8. Л. 29).
Бой продолжался. В 18 часов связной доставил Утвенко записку: «Лично руковожу боем. Бросил на Клемятино последний резерв с задачей захвата. Надеюсь ночевать в Клемятине. КП-315 М. Бояринцев» (ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 5. Л. 63).
Задача эта оказалась непосильной малочисленному 315-му полку. Ночью вошел в Клемятино 32-й полк Шитова, а Бояринцев остановился перед хутором Клемятин.
282-й полк овладел Выдрином. Досталась эта деревенька ему тоже нелегко. Бой за нее врезался в память и будущему маршалу победы Жукову, и Утвенко с Даниловичем, и, пожалуй, многим другим, дожившим до завершения войны.
А было это так.
Полк под командованием майора Монахова, как и на других участках фронта опергруппы, оказался под сильным минометно-артиллерийским и пулеметным огнем. Бойцы залегли. Достичь хотя бы первой траншеи обороны противника и сразиться с ним врукопашную было невозможно. А Утвенко, ссылаясь на приказ командования, требовал продвигаться вперед. Наконец подразделения полка Монахова с криком «Ура!» ворвались во вражескую траншею; тут уже перевес оказался на стороне русских, немцы действительно начали драпать. Выдрино было освобождено. Но не тут-то было. Гитлеровцы с двух сторон опять открыли артиллерийский огонь. Монахов запросил у Утвенко артиллерийской поддержки. Утвенко обратился к своим артиллерийским полкам. Но, будто с неба свалился, на КП дивизии появился, как написал в своих воспоминаниях Данилович, молодой капитан, имевший широкую лопатообразную русскую бороду без единой седины в ней. Представившись, он сказал, что имеет задачу произвести по обороне противника залп из реактивных установок. При согласовании целей и времени залпа капитан попросил около двухсот человек на оцепление его огневых позиций и прикрытие, мотивируя свою просьбу совершенной секретностью вверенного ему оружия.
