– Вот за это я и ценю твое общество, - заметил дроу. - Надеюсь, ты убедишься, что твое животное не только преисполнено ярости сражения, но и умеет кое-что интересное.
Энтрери посмотрел на дворфа, сидящего верхом на боевом вепре, потом вниз, где мелькали белые фигурки кочевников, и отчетливо представил себе, что сейчас будет. Тем не менее, вскоре он уже спускался вместе с дроу по высокому склону дюны.
– Говорят, кочевники встречают непрошеных гостей стрелами, а потом узнают все, что им нужно, обыскивая их тела, - предупредил он, когда они почти добрались до оазиса и их заметили.
Джарлакс прошептал что-то, Энтрери не разобрал, но почувствовал, как по телу прокатилась волна тепла и под кожей как будто закололи иголочки.
– Если начнут стрелять из луков, все станет еще более непонятно, - пояснил Джарлакс.
– Непонятно, потому что стрелы будут падать к нашим ногам? - догадался убийца.
– Чтобы пробить эту невидимую броню, потребуется очень мощный выстрел, поверь мне, - сказал дроу.
Едва приятели приготовились ступить на траву, на удивление резко сменившую песок, двое кочевников бросились им наперерез. Оба держали в руках клинки с очень широкими лезвиями - они назывались хопеш, причем, судя по всему, кочевники владели ими неплохо.
– Вы хотеть проходить через наш лагерь? - спросил один из них на общем языке с таким диким акцентом, что Джарлакс и Энтрери с трудом поняли, о чем он говорит.
– Покажите нам границу, и мы обойдем стороной, - предложил убийца.
– Граница? Зачем граница, это оазис, глюпай человек.
– Ах, вот как? Тогда как же нам наполнить мехи водой из пруда? - спросил Джарлакс.
– Эта нелегко, - сказал кочевник, а его товарищ положил ладонь на рукоять своего хопеша,- для тебе.
– Мы не хотим ссориться, - сказал Энтрери. - И нам все равно, что вы сделали с караваном.
– Каравана? - переспросил кочевник. - Те повозка? Но мы их тут находить. Бедная люди. Надо быть осторожна. Тут бандита.
– Вот уж точно, - согласился Энтрери. - Хотя мне дела нет, что им не повезло. Нам нужно воды, набрать, только и всего. И мы пойдем своей дорогой.- Он пристально поглядел на второго кочевника, которому, похоже, не терпелось пустить в ход свой клинок. - По соглашению между пашами Мемнона и Калимпорта эти оазисы никому не принадлежат, каждый волен войти сюда.
Губы первого кочевника искривились в ухмылке, не предвещающей ничего хорошего.
– Но мы все равно заплатим, - добавил убийца, усмехаясь точно так же. - Мы наберем воды, а взамен порадуем вас историями о том, как мы работали на пашу Басадони в Калимпорте.
– Басадони? - переспросил кочевник, ухмылку которого тут же будто кто-то стер.
– Артемис, они знают это имя! - воскликнул Джарлакс.
Услышав, как он назвал друга, оба разбойника побледнели и чуть отступили.
– Ну… харашо,- неуверенно произнес один из них,- мы мирная жителя пустыни, мы любить честный обмен.
Презрительно хмыкнув, Энтрери прошел мимо них к озерцу, намеренно задев плечом одного из кочевников. Джарлакс не отставал от него.
– А здесь все еще ходит молва о тебе, - негромко заметил он.
Энтрери равнодушно передернул плечами и наклонился набрать воды в бурдюк. Когда он выпрямился, к ним уже приближались другие кочевники, и среди них необыкновенно жирный человек в нарядной красно-белой одежде. На голове у него, в отличие от других кочевников, прятавших головы под капюшонами, красовался большой красно-белый тюрбан, вышитый золотой нитью, в руке же он держал скипетр, отлитый из золота и разукрашенный драгоценными камнями. Не менее богато были отделаны и его золотистые туфли с круто загнутыми вверх носами.
Он остановился в нескольких шагах от приятелей, а стражники выстроились перед ним полукругом.
– В пустыне говорят, что храбрец - все равно, что глупец, - промолвил толстяк без всякого акцента, как будто жил в Калимпорте, а не в пустыне.
– Но нам показалось, твои стражи нам разрешили, - сказал Джарлакс. - Дело улажено. Мы берем воду и развлекаем вас рассказами.
– На что мне ваши рассказы!
– Но они страшно интересные, а воды все равно не убудет.
– Я слышал рассказ о человеке по имени Артемис Энтрери, - сказал толстяк. - Он служил паше Басадони.
– Он умер, - сообщил Энтрери.
– А разве он не назвал тебя?… - прищурившись, спросил толстый.
– Он сказал «Артемис», - подтвердил убийца. - «Артемис» - и все.
– Из гильдии паши Басадони?
– Нет,- сказал Энтрери одновременно с Джарлаксом, который сказал: «Да», и оба переглянулись.
– Я не принадлежу ни к одной гильдии, - добавил убийца.
– И при этом ты смеешь вступить на землю моего оазиса…
– Он не твой, - перебил Энтрери.
– Ты просто блестящий дипломат, - закатив глаза, пробормотал Джарлакс.
Толстяк положил скипетр на ладонь и коснулся одного его конца.
– Храбрец, - проговорил он, - глупец. - И он дотронулся до другого конца, задумчиво глядя, как качается скипетр.
– Долгий путь и палящее солнце очень утомили моего друга, - вмешался дроу, - мы ведь простые путешественники.
– Наемники?
Джарлакс улыбнулся.
– Значит, сослужите мне службу в обмен на воду?
– И это устроит уважаемого?…
– Я султан Альгабара.
– Значит, это устроит султана Альгабару? - повторил Джарлакс. - Наши услуги стоят немало.
– Вот как, - хихикнул толстяк, и все шестеро его телохранителей дружно расхохотались. - И какую же плату за свои услуги сочтут достойной Артемис и?…
– Я Дзирт До'Урден, - не моргнув глазом, подсказал Джарлакс.
– Час от часу не легче, - негромко процедил Энтрери.
– Что ты сказал? - повернулся к нему дроу, делая вид, что не расслышал.
– Лучше бы вы просто дали нам уехать, - громко сказал убийца. - А так - сами напросились.
– Эй, полегче, Артемис, - попытался урезонить его Джарлакс.
– Наши услуги стоят столько, что жирному Альгабаре и не снилось, - гнул свое Энтрери. - По закону вода ничья, ее может брать, кто хочет. Или вор Альгабара этого не знает?
Лицо толстяка перекосила злобная гримаса, а стражники зароптали, но убийца не останавливался.
– Поэтому я беру то, что имею право взять, и не собираюсь спрашивать позволения у всякой дряни. И первый, кто поднимет на меня оружие, первым и сдохнет сегодня,- закончил он, обводя кочевников взглядом.
Один из охранников слева от Энтрери отважился выхватить свой хопеш и даже сделал шаг вперед, но Энтрери так посмотрел на него, что он замер.
