Согласно обнародованному 17 февраля 1915 г. положению Совета министров, командующие войсками военных округов получали право при необходимости реквизировать продовольствие по установленным ими ценам, запрещать вывоз продовольствия и фуража с территории округа. Такое же право закреплялось и за губернаторами, позже за губернскими комиссарами Временного правительства
. На продукцию для обывательских нужд, закупки для армии устанавливались твердые цены, нарушение которых вело к штрафу или аресту. К такой продукции были отнесены хлеб, мука, сахар, мыло, керосин, мясо, крупы, яйца, молоко, рыба, дрова, овощи, дешевые ткани. Данный перечень различался в разных местностях на протяжении 1914 — начала 1918 г.
Начиная с июля 1914 г. в соответствии с высочайшим указом на территории России запрещалась продажа спиртных напитков, их отпуск лицам, не имеющим на это разрешения, распитие крепких напитков на улицах, дорогах и в других открытых местах, появление в открытых местах в состоянии алкогольного опьянения, хранение, домашнее приготовление, подвоз, продажа, передача, приобретение и употребление напитков, получаемых путем брожения и перегонки.
«Сухой закон» большинством населения был воспринят оптимистично. По итогам опроса, например, служащих кредитного товарищества г. Семенов Нижегородской губернии, проведенного осенью 1915 г. с целью выяснить отношение к мерам по борьбе с пьянством, введенным с начала войны, отмечалось: «Радость была великая! Радовались отцы и дети, мужья и жены, старые и малые… Уменьшились ссоры, драки, пожары, убийства и всякого рода хулиганства. Народ стал больше работать»
.
В годы войны «неблагонадежному элементу» циркулярами МВД (по ходатайству местных властей) запрещалось проживать на территории ряда губерний. Это объяснялось их «исключительным положением» — статусом центров снабжения армий. Например, в июле 1915 г. в число таких местностей вошла Астраханская губерния, в ноябре 1915 г. — Ярославская, с 1916 г. — Самарская. Высылка неблагонадежных лиц из одного населенного пункта сопровождалась их переселением в другой. Таким образом, участники революционного движения перемещались по разным городам при помощи самой власти.
С конца июля 1914 г. все австрийские и германские подданные мужского пола в возрасте 18–45 лет считались военнопленными и подлежали аресту и высылке, за исключением состоявших на действительной военной службе. Представителей последней категории следовало передать под стражей в распоряжение военного начальства, а признанных благонадежными — перевести из-под ареста под надзор полиции
. В начале августа 1914 г. были определены места для водворения военнопленных в России. На территории европейской части и Кавказа к ним были отнесены Вологодская, Вятская, Оренбургская, Заволжская, часть Казанской (кроме прилегающих к р. Волга и р. Кама территорий) губернии. С марта 1915 г. славянам-военнообязанным, подданным враждебных России государств, разрешалось жить в России на территориях, не включенных в театр военных действий и объявленных на военном положении, под надзором полиции, если они не обвинялись в шпионаже. В условиях войны была ограничена занятость на частной службе иностранцев, она допускалась только по разрешению губернатора и при условии, что «это не отнимает заработка от русских людей»
.
На предотвращение шпионажа, активизацию бдительности населения были направлены директивы МВД, ведомств полиции и жандармерии, публикации в прессе. Например, в приказе по Самарской городской полиции от 14–16 августа 1914 г. указывалось на недопущение «хождения по улицам и дворам города фокусников-китайцев, с шарманками, разных бродячих музыкантов и др. лиц», не имевших на это разрешения
. В Астраханской губернии по постановлению астраханского губернатора от 25 октября 1915 г. запрещалось содержать почтовых голубей
. Данные ограничения спровоцировали «шпиономанию», которая отмечалась, например, в Самаре, Казани, Нижнем Новгороде, Царево-Кокшайске и др. поволжских городах
и выражалась в подозрительном отношении к лицам немецкого происхождения, навязчивых идеях о полетах немецких аэропланов над городом.
Введенные в период войны новые нормы цензуры изменили информационную среду в тылу. 26 июля 1914 г. в «Собрании узаконений и распоряжений Правительства» № 203 был опубликован перечень сведений и изображений, касавшихся военной безопасности России, военно-морской и сухопутной обороны. Запрещалось «неосмотрительное оглашение или публичное распространение каких-либо статей или иных сообщений, возбуждающих враждебное отношение к правительству».
Чтобы ограничить распространение посредством почтовой корреспонденции нежелательной в условиях войны информации в губернские и некоторые уездные города приказом командующих военными округами назначались военные цензоры. Они должны были вскрывать письма и проверять их содержание, удалять (вырезать, зачеркивать) нежелательные для распространения сведения или задерживать корреспонденцию. На деле цензура, призванная не допустить беспокоивших население толков, слухов, путем исключения из писем и печати сведений о взрывах, катастрофах, неудачах на фронте, сама их и провоцировала. В письмах современников прослеживается опасение по поводу возможности вскрытия частной переписки военными цензорами, нелицеприятные выражения в адрес перлюстрирующих корреспонденцию, обида на сложившуюся практику, оскорбительную как для гражданских, так и для военных
.
Политика «чрезвычайных мер» в условиях Первой мировой войны, с одной стороны, в определенной мере предотвращала загрязнение городов, распространение эпидемий, неконтролируемость народонаселения, вывоз за пределы губернии необходимого продовольствия, препятствовала развитию шпионажа, массовой истерии, содействовала снабжению продовольствием армии. Но одновременно «чрезвычайщина» подрывала позитивный настрой общества, на фоне экстремальной ситуации внешнеполитического конфликта формировала бытовые проблемы, с которыми житель тыла сталкивался ежедневно.
Чрезвычайные меры стали частью жизни практически каждого человека. Они содействовали разочарованию обывателей в действительности, вызывали оппозиционное настроение в отношении происходившего и этим подрывали доверие к власти.
2. Коренное население и новые группы
Важным аспектом повседневной жизни являлось взаимодействие коренного населения с новыми группами. В годы войны на территорию тыловых губерний России хлынул поток фронтовиков, которые проходили в тылу лечение, а также беженцев, эвакуированных, военнопленных.
Территория России была разделена на эвакуационные районы. При крупных городах открылись распределительные эвакуационные пункты (РЭП) и окружные эвакуационные пункты (ОЭП), через которые больные и раненые фронтовики направлялись на лечение в тыл. Первоначально были учреждены 12 ОЭП в городах Кострома, Нижний Новгород, Казань, Саратов, Владимир, Калуга, Тула, Рязань, Орёл, Тамбов, Воронеж и Ростов-на-Дону. Но уже через несколько месяцев их количество увеличилось. К концу 1914 г. губернии и уезды внутреннего района империи распределили между ОЭП и РЭП. Были разработаны эвакуационные маршруты, эвакуация больных и раненых до железнодорожных городов — станций осуществлялась на специальных эвакуационных поездах. Например, в ОЭП, расположенный в Самаре, эвакуация проходила через Рязань, а из Самарского ОЭП поезда с ранеными и больными воинами следовали в Уфу и Оренбург. В соответствии с циркуляром Главного управления Генерального Штаба от 12 августа 1914 г. были назначены к формированию полевые сводные госпитали. Уже к 30 сентября 1914 г. сводные эвакуационные госпитали размещались в 20 городах, в том числе в Рыбинске (3), Костроме (3), Нижнем Новгороде (4), Казани (3), Самаре (3), Саратове (4)
.
