Вероятно, поэтому взаимные уговоры по телеграфу между Николаем II и «кузеном Вилли» продолжались. Русский монарх безуспешно настаивал на передаче австро-сербского конфликта на рассмотрение Гаагского международного трибунала, а германский, и так же тщетно, — на сохранении Россией роли безучастного зрителя происходящих событий с немедленным прекращением всех ее мобилизационных мероприятий. Учитывая, что решение о собственной мобилизации берлинский кабинет к тому времени уже принял, это был не более чем тактический ход, но вовсе не попытка Германии действительно урегулировать международный кризис. Со своей стороны Сазонов в почти непрерывном общении с главами австрийской и германской дипломатических миссий соглашался прекратить военные приготовления своей страны, но только если Австро-Венгрия удалит из своего ультиматума «пункты, посягающие на суверенные права Сербии»
. Но и Вена, и Берлин отвергли это условие русской стороны. Чуть позже Николай признался одному из великих князей, что в эти решающие дни конца июля мог избежать войны, но только «если бы решился изменить Франции и Сербии»
. В общем, несмотря на колебания царя, в дипломатических баталиях кануна мировой войны Россия сумела продемонстрировать и верность союзническим обязательствам, и миролюбие, и твердость в защите интересов, чести и достоинства своих и союзников.
В полночь на 1 августа Берлин предъявил Петербургу ультиматум с требованием демобилизовать армию в течение 12 часов, что было невыполнимо даже технически, а в 7 часов вечера 1 августа граф Ф. Пурталес, разрыдавшись, вручил Сазонову ноту Берлина с объявлением России войны
[37]. В тот же день всеобщую мобилизацию объявили Бельгия и Франция. Следующим утром германская миссия в полном составе покинула российскую столицу и выехала в нейтральную Швецию. 3 августа под надуманным предлогом о якобы бомбардировке французским аэропланом своей территории Германия объявила войну Франции. Свой манифест о разрыве с Германией царь подписал в Зимнем дворце в воскресенье 2 августа, накануне назначив своего дядю, великого князя Николая Николаевича верховным главнокомандующим временно, впредь до своего приезда в действующую армию. Штаб одновременно созданной Ставки автоматически возглавил начальник Генштаба генерал H.H. Янушкевич. Государственная дума, созванная 8 августа, постфактум поддержала шаги императора и правительства на международной арене и с энтузиазмом вотировала военный бюджет.
4 августа, на другой день после объявления войны Франции, вторжением в нейтральную Бельгию Германия начала свой давно спланированный «большой обход» французской армии, к которому последняя оказалась совершенно не готова. В ответ на это в борьбу с Германией вступила Англия, а 6 и 8 августа — Черногория и Сербия. «Лучшим образом с внешней стороны для нас кампания не могла начаться», — заметил по поводу такого оборота событий Николай II
, обрадованный в первую очередь готовностью Великобритании выполнить свой союзнический долг. С таким же удовлетворением весть об этом была воспринята как в правительственных, так и в «самых широких кругах населения» России, свидетельствует Сазонов
.
[38] 6 августа, понукаемая Берлином, войну России объявила и Австро-Венгрия. Западные союзники России объявили о разрыве с Веной 12-го числа. Сами инициаторы конфликта, Германия и Австро-Венгрия, вступали в него с чувствительными потерями — без союзных Италии и Румынии, которые 3–4 августа заявили о своем нейтралитете. В объяснение своей позиции Рим сослался на то, что немецкие державы отнюдь не явились жертвами агрессии — Тройственный союз, подобно Антанте, официально создавался как оборонительный блок. Отпадение Рима и Бухареста кайзер справедливо оценил как «полный провал» немецкой дипломатии. Разочарование Берлина и Вены бывшими союзницами стало еще горше, когда они одна за другой взялись за оружие на стороне Антанты — Италия весной 1915 г., а Румыния — летом 1916 г. Как бы там ни было, в августе 1914 г. человечество рухнуло в пропасть первой тотальной войны в своей истории.
2. Внешняя политика царской России в годы войны
Военные обстоятельства внесли существенные изменения в работу русского внешнеполитического механизма, который стал значительно более мобильным и централизованным. Его основными субъектами на протяжении всей войны царской России выступали МИД и Ставка верховного главнокомандующего (которым, несмотря на сопротивление министров, под влиянием императрицы и Распутина в августе 1915 г. стал-таки Николай II) с дипломатической канцелярией Ставки в качестве связующего их звена и с задачей оперативно осведомлять главковерха по всем международным вопросам
[39].
Руководство Ставки и МИД сообща решали текущие вопросы межсоюзнических отношений, привлечения новых союзников и военно-политические условия их участия в войне, внешнеполитические аспекты планируемых военных операций, разрабатывали пути и способы дипломатического обеспечения зарубежных военных поставок и их финансирования. Дипломатическое ведомство поддерживало постоянные контакты с внешним миром, особенно интенсивные с политическим руководством союзных государств, в диалоге с которым намечало условия окончания войны, контуры послевоенного мироустройства, решало текущие межгосударственные и региональные проблемы. Руководство русской Ставки и верховные командования союзных армий, общаясь через своих официальных представителей при высших штабах стран союзниц либо по военно-дипломатическим каналам, информировали друг друга о положении на своих фронтах и старались координировать военные операции, обменивались аналитическими материалами, данными войсковой и «дальней» разведок, сведениями о новинках военной техники
[40].
