Между тем левые силы скорее дробились, нежели консолидировались. Ф. Степун вспоминал рядовых солдат-комитетчиков из рабочих — меньшевика Иванова и большевика-оборонца Макарова, отличавшихся «осмотрительной разумностью. Но такие в политических верхах и низах оказывались в меньшинстве». Между тем «примитивные организмы размножались делением»
.
13 марта 1917 г. в Москве появилась «Федерация анархических групп», в которую вошли около 70 человек. Подобные организации — федерации, ассоциации и т. п. — появляются в Самаре, Саратове, Брянске, Киеве, Ростове-на-Дону, Одессе, Иркутске и других городах. Показательно, что вернувшийся в Россию в начале лета 1917 г. П.А. Кропоткин ничуть не изменил своих оборонческих взглядов. Но большинство анархистов определенно мечтали о мировой социальной революции и как этап на этом пути предлагали революционизировать германскую армию
. Их призывы находили отклик среди солдат.
Политикам казалось, что наступило время реализации их помыслов. На деле все их теории ждало испытание на соответствие устремлениям масс — какие бы они ни были. И выдержать это испытание удалось немногим.
5. Власть и вера
(Т.Г. Леонтьева)
Всякая революция опирается на веру. Февраль породил невиданную квазирелигиозную неразбериху. Позиции традиционной веры пошатнулись — по преимуществу из-за недоверия населения высшим иерархам.
1905 год породил у епископата надежды на изменение отношения государства к церкви. Власть пресекла их. Поэтому не удивительно, что 26 февраля 1917 г. чины Святейшего Синода отказались обратиться с воззванием к народу о поддержке монархии. 3 марта иереями было признано необходимым войти в сношение с Временным правительством. Новым обер-прокурором правительство назначило активного борца с распутинщиной в Государственной думе, давнего сторонника церковной реформы В.Н. Львова. 4 марта он заявил, что счастлив объявить о ее высвобождении от «цезарепапизма». 6 марта Синод призвал прихожан поддержать Временное правительство.
Революция оттеснила «военные» заботы церковного ведомства на второй план. Русская Православная Церковь оказалась по-своему захвачена революцией. Иные священнослужители с восторгом нацепили на рясы красные банты (в народе их тут же прозвали «социал-диаконами» и «социал-псаломщиками). Со своей стороны рабочие наперебой заказывали молебны по случаю переворота, а солдаты, не отказываясь от привычных ритуалов, произносили «зажигательные речи»
.
Временное правительство и здесь действовало по принципу отмены «реакционных» запретов. Так, в конце марта были устранены ограничения в правах белого духовенства и монашествующих, слагающих с себя сан или лишенных его по духовному суду
, — попросту говоря, расстриги получали права граждан.
События в столице поначалу носили подчеркнуто светский характер: 8 марта духовенству даже было отказано в участии похорон жертв революции
. В Москве духовенство, напротив, поспешило поддержать новую власть. Прозвучали заявления о том, что «христианская миссия» русской революции предполагает уничтожение всех тюрем, ибо преступников, подлежащих перевоспитанию, теперь не будет
.
Внутри РПЦ происходило нечто невиданное. 4 марта члены Синода приветствовали вынос из зала заседаний царского кресла. Лишь отдельные священники рискнули высказаться против бунтарей, которые «осмелились посягнуть на священные права помазанника Божьего»
. Среди них был и обличитель Л.Н. Толстого, Г.Е. Распутина и Илиодора (Труфанова) епископ Гермоген, постоянно преследовавшийся при старом режиме.
В марте-апреле 1917 г. по стране прокатилась волна чрезвычайных съездов духовенства и мирян. В соответствии с их решениями с кафедр стали смещаться «реакционные» архиереи, а избранные епархиальные советы начали ограничивать епископскую власть.
В ряде городов (Калуге, Орле, Вятке, Ставрополе, Витебске, Красноярске, Чите, Иркутске, Владивостоке, Баку, Новгороде-Северском) в «праздниках освобождения России» участвовали местные иереи. Многие владыки отслужили благодарственные молебны
. Иные священники высказывались за социальную революцию
. Архиепископ Таврический Дмитрий 5 мая провозгласил: «Ныне Сам Царь небесный занял Престол Русского Царства, дабы Он Единый Всесильный был верным помощником нашим в постигшей нас великой скорби, в бедствиях, нагнанных на нас нашими бывшими руководителями государственной жизни нашей»
.
Новая модель взаимоотношений светской и духовной властей стала строиться снизу. Кое-кто из «революционных» священников поспешил отслужить молебен в красных одеяниях. (Известен по меньшей мере один случай такого рода — это был священник В.И. Востоков
.) Активизировались обновленцы. В период с 6 по 20 марта были уволены митрополит Петроградский Питирим, архиепископ Тобольский Варнава, епископ Сарапульский Амвросий и, наконец, митрополит Московский Макарий
. Демократизировалась приходская жизнь
. В некоторых селах устраивались «церковно-народные торжества» с крестными ходами и молебнами
.
Некоторые влиятельные архиереи (такие как пермский епископ Андроник) продолжали прославлять Николая II, сравнивая его с пострадавшим Христом
. Либерально настроенные представители петроградского духовенства возбудили вопрос об избрании правящих архиереев клиром и мирянами. Их поддержал обер-прокурор
. В целом такая система замещения церковных должностей и стала утверждаться.
Между тем тверской епископ Серафим (Чичагов), неустанный обличитель «церковной демократизации», считал, что нельзя допускать мирян к управлению церковью. Подобно тому, как Христос выбирал себе апостолов, церковные иереи должны сами назначать достойных пастырей
. Так или иначе, все ожидали обновления церкви и веры: сотни телеграмм священников, церковных старост, съездов и собраний духовенства, поступавших в адрес Временного правительства, свидетельствовали о готовности к «оздоровлению и упорядочению… свободной церковной жизни»
.
Однако новая власть не хотела терять контроль над религиозными организациями. Хотя 4 марта В.Н. Львов объявил о полной свободе церкви в вопросах внутреннего управления (оставив за собой право приостановки политически нежелательных решений Синода), через два дня он же заявил, что считает себя «облеченным всеми прерогативами прежней царской власти в церковных делах». Современники считали его человеком, с которым не стоит иметь дело по причине его крайнего простодушия и даже не вполне нормального
. Львов был не в меру активен.
7 марта в Петрограде заявил о себе Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян, возглавляемый священником Д.Я. Поповым, членом Государственной думы. Секретарем союза стал лидер обновленчества священник А. Введенский. Союз выступил под лозунгом «Христианство на страже труда, а не на страже насилия и эксплуатации», высказался за демократическую республику, равенство сословий, полов, свободу слова, совести, печати. Выдвинув лозунги борьбы с капитализмом за демократическую экономику и передачу земли крестьянам, члены Союза надеялись обрести опору среди прихожан. Они пытались также склонить на свою сторону низовое духовенство, провозгласив отделение церкви от государства, восстановление в ней соборных начал, переход на грегорианский календарь, перевод богослужения на современный русский язык, допущение брачности епископата. Союз отвергал восстановление патриаршества, полагая, что это противоречит соборным началам, допускающим единственную власть в церкви — власть Христа
. В.Н. Львов покровительствовал данной организации.
