«— Сегодня в ночь, батенька мой, — прервал он наконец молчание, — часа в три или четыре Германия начнёт войну. Приказываю: в целях дезориентации противника бетонному заводу вхолостую, а камнедробилкам с полной нагрузкой работать непрерывно до открытия немцами огня, пусть слушают. Далее. Собрать в батальоне все мешки, а если не хватит, то и матрасовки, набить их песком. Кроме того, оборудовать для боя амбразуры наиболее готовых сооружений, расчистив от кустов и леса сектора обстрела. Готовность — восемнадцать ноль-ноль. Докладывать — мне. Должен прибыть пулемётный батальон и принять огневые точки. Но пока его нет, а есть только представители батальона, сдавайте им точки номере готовности амбразур и расчистки сектора обстрела. Маскировочные заборы снять только с наступлением темноты…» (с. 6).
Днём представители пульбатов принимали точки, но сами батальоны и после обеда не прибыли. Стройбат этого участка имел «на тысячу человек — полсотни винтовок да пару пулемётов». Плюс погранзастава. В 18.07 Чернов доложил Меренкову и от него узнал, что семьи комсостава приказано в сумерках отправить в Каунас, «свой штаб и подразделения батальона держать в полной готовности, имущество, что может понадобиться на новом рубеже, погрузить в машины заранее». И Меренков ещё раз подтвердил: «Начнётся часа в три или четыре. По обстановке — получите по телефону указание, какой пакет в секретной части вскрыть» (с. 9).
Семьи отправили в полночь, снабдив машины в дорогу дополнительно по бочке с бензином, на всякий случай. После полуночи «к границе проследовали три наших танка, пять машин с бойцами, а о пулемётном батальоне ничего не слышно».
«Ровно четыре часа утра… И сразу грохот от близкой границы взорвал тишину. В ту же минуту высоко в небе прошли куда-то вглубь, на восток, первые эскадры фашистских самолётов».
По тревоге вскрыли пакет и прочитали: «Под прикрытием полевых частей, которые должны были выйти ночью к границе, а при необходимости с собственным прикрытием вывести личный состав участка и батальона, автороты в район управления к местечку Лейпуны». Однако ни полевых частей, ни пульбата на границе не было… Стройбат пешком начал выдвижение в тыл.
К обеду батальон проезжал уже на своих машинах мимо полевого аэродрома истребителей недалеко от городка Варена. От «безлошадных» лётчиков они узнали: «Неожиданный удар по аэродрому немцы нанесли ещё в четыре часа, и почти никто не успел взлететь. К тому же часть лётного состава ещё с субботы оказалась в городских отпусках. Очевидно, здесь информация об обстановке на границе оказалась хуже, чему нас».
Если уж стройбатам на границе сообщалась утром 21 июня точная дата и время нападения с указанием, что делать, то о какой внезапности нападения в принципе можно говорить?!
После выхода первой моей книги («Кто проспал начало войны?») появились замечания, мол, не стоило автору так уж прибедняться и скромничать, называя себя непрофессиональным историком. Я не скромничаю. Но говоря о себе так, я всего лишь хотел показать, что практически любой военный и любой достаточно грамотный человек, изучив все те документы и мемуары о предвоенных днях и событиях, что давно опубликованы и показаны здесь, придёт к такому же выводу — приведение в боевую готовность войск западных округов проводилось и именно ДО 21–22 июня. И это было именно приведение войск в боевую готовность, связанное с датой возможного нападения Германии, о которой к этому времени также уже знали достаточно точно. И байки маршалов о том, что им запрещали приводить войска в боевую готовность до 22 июня «тираны», или что они не знали дату нападения, — не более чем ложь. А отвечая на вопрос «Кто же проспал начало войны?», придётся ответить, что в принципе… никто. Никто из командования западных округов не спал, и все они несут полную ответственность за то, что произошла «трагедия 22 июня». Как и нарком обороны, и начальник Генштаба.
Другая претензия ко мне — почему я сам не отправляюсь в архивы, не ищу и не публикую нужные документы.
Во-первых, нет особого желания ехать из провинции в столицу, жить там какое-то время, чтобы найти пару документов, которые, скорее всего, давно уже опубликованы и их можно найти при желании и в Интернете. Во-вторых, всё, что использовано в моих книгах «о 22 июня», действительно достаточно давно опубликовано и выложено в сети. А если чего и не хватало, то можно найти в библиотеке родного военного училища. А в-третьих, то, что на сегодня и представляет наибольший интерес и что может либо подтвердить, либо опровергнуть утверждения и выводы данных книг, хранится в папках архивов шифровального отдела Оперуправления Генштаба Российской армии. С шифровками ГШ РККА за июнь 1941 года. Но эти папки до сих пор засекречены, а значит, необходимости ехать самому в Москву, в архивы не имеет особого смысла. Засекречены эти шифровки не потому, что кто-то особо прячет правду от неангажированных историков, а только потому, что исполнены эти шифровки на спецбланках, на которых при отправке делались специфические пометки, связанные с работой шифровальщиков. И чтобы заглянуть в эти папки, нужен как минимум допуск. Для публикации данных шифровок достаточно опубликовать сами тексты с указанием (обязательно) времени и дат отправки этих шифровок в западные округа. А для этого кроме допуска нужна ещё и воля тех, кто этот допуск имеет.
А в-четвертых, и это самое главное, есть большая надежда, что эти мои книги и подтолкнут кого-то, кто имеет возможность порыться в архивах МО в Москве, к дальнейшему поиску документов предвоенных дней. И ещё есть большая надежда, что это будут не любители, а именно представители официальных историков. Если я, дилетант, и опубликую тот же черновик Директивы № 1 (в виде текста, сканировать пока не дают эти три странички жуковского рабочего блокнота), то мне же и скажут: да мало ли что придумал этот сочинитель (такие всегда найдутся). А вот если текст или тем более скан опубликуют историки ИВИ или им подобные, то доверия к такой публикации будет больше (кто-то себе ещё и диссертации на этом сделает, настолько это интересная и неизученная тема).
Так что, дорогие историки Института военной истории и им подобные официальные историки, идите в архивы и вытаскивайте предвоенные документы. Все, какие есть. Ведь только изучив эти документы, и особенно шифровки Генштаба за июнь 1941 года, и можно будет понять, что произошло 22 июня — «Кто виноват?» и «Почему так произошло?». Впрочем, есть ещё папки с ответами генералов на вопросы Покровского, и если они не засекречены, то за ними можно и отправиться в архивы… Ведь ответы генералов также помогут понять, что творилось в те дни, и, изучив их, также можно увидеть «механизм измены» Павловых. А вот разобраться с мотивами действий некоторых генералов могут помочь только следственные «Дела» осуждённых и расстрелянных (хотя понять мотив предателей не сложно — трусость, жадность, желание уничтожить «кровавый сталинский режим»).
Являются ли мои книги первыми в исследовании вопроса о том, приводились ли войска западных округов в боевую готовность «до 22 июня»? Вовсе нет. Попытки исследовать данный вопрос в таком ключе были задолго до них. В 1978 году военный историк, сегодня генерал-майор запаса, доктор исторических наук профессор А.Г. Хорьков в ВИЖ № 4 опубликовал статью «Мероприятия по повышению боевой готовности войск западных военных округов накануне войны» (с. 85–90). Однако тогда Хорьков не стал сильно углубляться в причины того, почему приведение в боевую готовность так и не привело к нужному эффекту. И книги с серьёзным исследованием того, почему же тех мер не хватило для более нормального начала войны, Хорьков так и не написал. Надеюсь, это сделают другие…
