— Немедленно идите в штаб, к аппарату ВЧ — В голосе генерала слышалась тревога.
Не ожидая машины, накинув на плечи кожаное пальто, я вышел пешком. Путь предстоял небольшой…
Связь ВЧ была нарушена. Пришлось позвонить командующему армией по простому телефону. Генерал Потапов коротко приказал поднять дивизии по тревоге, боеприпасы иметь при войсках, но на руки личному составу пока не выдавать и на провокации не поддаваться. Чувствовалось, что и в штабе армии всё ещё окончательно не уверены в намерении гитлеровцев начать широкие военные действия. <…>
То, что первые эшелоны дивизии находились в нескольких километрах от границы, сыграло известную роль. К пяти часам утра основные силы корпуса вышли вплотную к границе и смогли сменить ведущих бой пограничников».
По словам Федюнинского, выходит, что он свои дивизии вывел ближе к границе в район обороны по личной инициативе. Ведь он не сообщает, что получал приказ ГШ на вывод приграничных дивизий к рубежам обороны 20 июня, как Абрамидзе…
«Ещё накануне войска жили и работали по распорядку мирного времени, а ночью, поднятые по тревоге, с ходу вступили в бой…»
Москаленко К.С. На Юго-западном направлении. Воспоминания командарма. Книга I. — М.: Наука, 1969 г. Есть в Интернете. Глава 1 «Нашествие».
(1-я противотанковая артиллерийская бригада РГК под командованием Москаленко дислоцировалась в КОВО, в полосе 5-й армии Потапова. Всего их было создано 10 шт. на приграничные округа — две на ПрибОВО, три на ЗапОВО и пять на КОВО. И сформировали их всего лишь в мае 1941 года.)
«Мощное, высокоподвижное огневое противотанковое соединение — такой была наша бригада. Она имела в своём составе два пушечных артиллерийских полка, минно-сапёрный и автотранспортный батальоны и подразделения обслуживания. В каждом полку было по два дивизиона 7б-мм пушек (24 орудия), по три дивизиона 85-мм пушек (36 орудий) и по одному зенитному дивизиону (восемь 37-мм орудий и 36 пулемётов ДШК). Таким образом, в бригаде было 48 орудий 76-мм, 72 орудия 85-мм, 16 орудий 37-мм и 72 пулемёта ДШК. Полностью были мы обеспечены снарядами, в том числе бронебойными, полученными как раз в тот день, когда командарм приказал произвести рекогносцировку в районе границы».
Данные бригады имели по два шестидивизионных артполка, до 120 орудий ПТО (48 орудий 7б-мм, 48 орудий 85-мм и 24 орудия 107-мм!), до 16 зенитных орудий малого калибра (МЗА) и от 12 крупнокалиберных пулемёта в среднем.
Но ох уж это лукавство мемуаристов!.. Скорее всего, рекогносцировку своего участка обороны Москаленко проводил сразу после 15 июня, после прихода в Киев директивы НКО и ГШ от 12 июня для КОВО и, возможно, на основании неких приказов из Москвы ему лично, ведь эти бригады подчинялись Москве напрямую, были «центрального подчинения».
«…В то утро я выслал три разведывательно-рекогносцировочные группы к границе — в районе Любомля, Устилуга, Сокаля. Благодаря этому мы к 19 июня располагали сведениями о том, что вблизи Устилуга и Владимир-Волынского замечено оживлённое движение по ту сторону Западного Буга, Стало также известно, что оттуда ведётся усиленное наблюдение за нашей стороной, а немецкие сапёры удаляют инженерные заграждения на границе.
У меня не оставалось сомнений в том, что фашисты нападут на нас в один из ближайших дней. Так я и сказал командующему армией.
Этот наги разговор произошёл 20 июня, когда Потапов вновь вызвал меня к себе в Луцк. Всегда очень корректный, Михаил Иванович на этот раз был так взволнован, что даже не пригласил сесть. <…>
Услышав мой ответ, что за Бугом готовятся к нападению и столкновения нам не избежать, он перестал ходить, повернулся ко мне и резко сказал:
— Нам действительно нужно быть начеку. Похоже, что фашисты и впрямь не нынче, так завтра нападут на нас. И не одни мы с тобой так думаем.
Он взял со стола листок, протянул мне. Это было распоряжение генерал-полковника Кирпоноса, сделанное им, как я узнал впоследствии, по указанию наркома обороны. В распоряжении отмечалось, что многие командиры неоправданно увлекаются созданием красивых парков для машин и орудий, в яркие цвета раскрашивают боевую технику и при этом держат её на открытых площадках. Далее предписывалось немедленно вывести всю боевую технику из открытых мест в леса, рассредоточить и укрыть её от наблюдения как наземного, так и особенно с воздуха.
Все эти замечания относились и к 1-й артиллерийской противотанковой бригаде. Буквально два дня назад мы закончили оборудование точно такого парка, о каких писал командующий округом. Расчистили дорожки и площадки, посыпали их жёлтым песком и даже сделали обрамление из мелких камешков. 18 июня, когда всё это было готово, у нас в лагере побывал командарм. А так как у танкистов, к числу которых и он принадлежал, устройство образцовых парков боевых машин было традицией, то ему наши старания очень понравились.
Теперь же оказалось, что хвалить нас в этом отношении не за что».
Здесь разговор идёт о директиве НКО № Л/г 00042 от 19 июня, которая предписывала провести маскировку авиа- и прочих воинских частей. Срок в той директиве был указан — чуть не к 20 июля закончить мероприятия по маскировке частей складов и т.п. И это так радует резунов — мол, к дате немецкого нападения эта директива никак не привязана, и, значит, собирались сами нападать, как только закончат маскировку складов и аэродромов.
Но, как видите, Кирпонос правильно понял приказ НКО от 19 июня и дал команду немедленно провести маскировку.
«Возвратившись в Киверцы, в лагерь, я собрал командный состав и сообщил о требовании командующего войсками округа. Тут же определил места рассредоточения частей и приказал немедленно вывести из парка и замаскировать в лесу всю боевую технику, а к исходу следующего дня сделать то же самое с тягачами, автомобилями и другими машинами.
Когда под вечер 21 июня в расположение бригады прибыл генерал Потапов, этот приказ был уже выполнен. Командарм ознакомился с рассредоточением и маскировкой частей, сказал, что доволен».
По большому счёту Москаленко 20 июня не маскировкой занимался, а приведением своей бригады в повышенную боевую готовность — по первой команде выдвинуться на рубежи обороны.
«Наступила ночь на 22 июня. Мне нужно было попасть рано утром в штаб армии, поэтому я решил заночевать в Луцке. <…>
Телефонный звонок поднял меня с постели. Схватив трубку, я услышал взволнованный голос Потапова: фашисты напали на нас, ведут артиллерийский обстрел войск на границе, бомбят аэродромы и города. Без промедления я позвонил в лагерь своему заместителю по политической части батальонному комиссару Н.П. Земцову и приказал объявить боевую тревогу, а сам быстро оделся и с адъютантом и водителем выскочил во двор, где стояла машина».
