Наконец 30 июля 1904 г. у царской четы рождается долгожданный сын Алексей. Интересно, что крестным отцом Алексея стал не кто иной, как германский император Вильгельм II.
Михаил перестал быть наследником-цесаревичем.
Однако радость августейших родителей была недолгой. 8 сентября 1904 г. царь записал в дневнике: «Алике и я были очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея, которое продолжалось с перерывами до вечера из пуповины! Пришлось выписать Коровина и хирурга Федорова; около 7 час. они наложили повязку. Маленький был удивительно спокоен и весел! Как тяжело переживать такие минуты беспокойства!
День простоял великолепный» [24. С. 228].
Это была страшная и неизлечимая болезнь — гемофилия. Заболевание вызывается отсутствием в плазме крови вещества, необходимого для ее свертывания. Для больного гемофилией любой порез, удаление зуба вызывает опасное для жизни кровотечение. Небольшой ушиб без повреждения кожного покрова приводит к обширным подкожным, внутримышечным и внутрисуставным кровотечениям. Для гемофилии характерны кровоизлияния в полости крупных суставов (коленных, голеностопных) с последующими тяжелыми изменениями в них, лишающими человека возможности передвигаться.
Больные гемофилией фактически становятся инвалидами. Наиболее тяжелые ее формы обнаруживаются в младенческом возрасте, более легкие — у подростков и взрослых людей. У человека, больного гемофилией с детства, специфика болезни неизбежно вызывает психические отклонения.
Своеобразной особенностью этой болезни является то, что ей болеют только мужчины, а передают болезнь только женщины.
Носительницей гемофилии оказалась царица Александра Федоровна. Когда Алисе было 12 лет, от гемофилии умер ее тридцатилетний дядя Леопольд. Еще раньше, когда ей было 2 года, от гемофилии умер ее старший брат, трехлетний Фридрих. В 1888 г. ее старшая сестра Ирэна вышла замуж за принца Генриха Прусского и родила детей-гемофиликов.
Я специально подчеркиваю даты, чтобы читателю стало ясно, что вся эта эпидемия гемофилии была среди родственников Алике задолго до брака с Николаем.
Волей-неволей возникает вопрос — о чем думали Николай и его родные перед свадьбой? Сейчас некоторые сверхбдительные патриоты выискивают «страшный заговор» Вильгельма II с целью подсунуть кузену больную невесту и тем самым лишить Российскую империю наследника престола. Разумеется, никакого заговора не было, а были лишь глупость и упрямство Николая. Мария Федоровна не отходила от умирающего Александра III. Августейшую родню и придворных больше занимали интриги, чем стратегические интересы империи.
К больному младенцу Алексею были вызваны лучшие медики России, которые единодушно поставили диагноз — гемофилия. Врачи начала XX в. знали об этой болезни почти столько, сколько и сейчас. О неизлечимости ее и дальнейших осложнениях было доложено императору.
Забегая вперед, скажем, что апологеты Николая II объясняют положение Распутина тем, что лучшие врачи не могли справиться с болезнью царевича и только старец Григорий мог ему помочь. Допустим, что так. Но тогда напрашивается вопрос: как мог Николай предложить России такого монарха в столь бурный и жестокий XX век?
Чуть ли не до последнего дня царствования в дневнике Николая и его письмах к Алике прослеживается основная идея оставить самодержавную власть в целостности любимому «бэби — солнечному лучу». Не было ни тени сомнения, а захочет ли народ видеть инвалида на троне?..
В 1915–1917 гг. в письмах и дневниках царь неоднократно жаловался на сильнейшие боли в сердце. Остановка сердца 50-летнего мужчины, проведшего бурную жизнь, вполне реальна, я уж не говорю об эсеровской бомбе. Что же имела Россия? Психически неуравновешенную царицу и тринадцатилетнего больного ребенка. Неужели Николай не понимал, что в случае его смерти у этой парочки нет ни единого шанса удержать власть в России? Видимо, у царя опять срабатывал синдром «скотского хутора»: обязаны повиноваться, не посмеют поднять руку на хозяйское потомство.
К 1894 г. система управления Российской империей уже не соответствовала времени. Формально в стране существовал Комитет министров, но это была пустая говорильня. Ни председатель Комитета министров, ни все министры вместе не могли повлиять на своего коллегу министра. Каждый министр имел право непосредственного доклада царю и отчитывался только перед царем. Такая система была терпима в XVIII — начале XIX в., когда сильный монарх, имея советников уровня Панина, Потемкина, Безбородко, Сперанского и других, мог непосредственно управлять министрами. К началу XX в. объем информации, доставляемой царю, возрос во много раз. Как едко писал в 1895 г. Лев Толстой: «…в Кокандском ханстве все дела можно было рассмотреть в одно утро, а в России в наше время для того, чтобы управлять государством, нужны десятки тысяч ежедневных решений».
Любопытно, что у Николая II не было никакого аппарата (секретариата), который бы обрабатывал, уточнял, проверял отчеты министров или иных чиновников.
Вот как происходило типовое принятие. Министр принимался царем тет-а-тет, без посторонних. Министр докладывал, царь молчал, изредка делал малозначительные замечания, но в спор никогда не вступал. Аудиенция происходила считанные минуты, лишь иногда затягивалась, многословных бесед не было никогда. За утро царь мог принять до трех-четырех министров, а потом поехать кататься на велосипеде или стрелять ворон. Если доклад затягивался, то царь был недоволен и записывал в дневнике: «Вследствие чего [слушания доклада] опоздал к завтраку». В некоторых случаях царь брал доклад, но и читал его недолго. Ни разу за 23 года царствования Николай II не написал даже пару страниц с анализом какого-либо отчета — редкие пометки крайне лаконичны.
О качестве же отчетов царю автор знает не по мемуарам. Я сам в течение многих лет просматривал все без исключения отчеты по Военному ведомству времен Александра II, Александра III и Николая II, а также документацию, которая шла Сталину в 20–40-е гг. До 1917 г. наиболее подробными были Всеподданнейшие отчеты Александру II. После 1917 г. в правительство шла самая подробная информация по военным вопросам, по объему в несколько раз превосходящая Всеподданнейшие доклады.
Когда я, будучи еще студентом, первый раз взял в руки красивый дорогой том листов на 300 «Всеподданнейший отчет по Военному ведомству» для Николая II, то чуть не заплакал. Там была туфта. Понять, в каком состоянии находилась армия, было фактически невозможно. Ясно лишь было, что все хорошо. К примеру, в отчете за 1909 г. говорилось, что в сухопутных крепостях имеется около 11 тыс. орудий. Ну, вроде бы неплохо. А когда я через несколько лет обнаружил в Военно-историческом архиве отчеты военных округов, полигонов, Главного артиллерийского управления и т.п., специально написанных для подготовки Всеподданнейшего отчета, я за голову взялся — точнейшая информация и в очень сжатом виде: где, сколько и в каком состоянии солдат, лошадей, пушек, пулеметов, патронов, снарядов и т.п. И выходило, что к 1909 г. из 11 тыс. крепостных орудий около 30% — образца 1877 г., 45% — образца 1867 г., 25% — гладкоствольных систем времен Николая I, и ни одного современного орудия.
