В рамках работы комиссии был допрошен и возвращенный из-за границы капитан 2-го ранга Быстроумов, который сообщил комиссии, что в Лондоне в апреле 1917 года русские социалисты, приезжавшие на крейсер, открыто заявляли, что взрыв на Аскольде в 1916 году — это результат их пропаганды. При этом Быстроумов утверждал, что еще во Франции он высказывал предположение о том, что пораженцы-большевики, выбрали из среды матросов нескольких, склонных к анархизму и с их помощью произвели попытку взорвать крейсер.
Следственная комиссия так и не вынесла никакого решения. Причиной такого финала ее работы стало то, что члены комиссии не нашли никакого обвинительного материала против Кетлинского и других офицеров крейсера, а во-вторых, этому помешал октябрьский переворот, в результате которого к власти в Петрограде пришли большевики, а потому комиссия, назначенная распоряжением Керенского сразу же самоликвидировалась.
Не удовлетворившись деятельностью комиссии, Лесниченко в августе 1917 года из Кронштадта в Мурманск прибыла новая группа бывших аскольдовцев. Очередное расследование возглавил уже бывший унтер-офицер «Аскольда» анархист С.Л. Самохиный. Любопытно, что в советское время его задним числом «переписали» в большевики. Новая комиссия провела уже свое собственное «революционное матросское расследование», имея целью организовать «революционный суд» над Кетлинским. Однако быстро провести суд над командиром крейсера у матросов не получилось. Вначале Кетлинский отсутствовал в Мурманске, т.к. находился в отпуске, а затем, сразу же после назначения главнамуром был вызван в Петроград, в Главный морской штаб для получения инструкций по исполнению своей новой должности, а также для доклада по вопросу о событиях в Тулоне. Тайна неудавшегося взрыва «Аскольда» продолжала волновать не только команду «Аскольда», но и новое руководство Морского министерства. А потому морской министр Вердеревский желал получить информацию о тулонских событиях из первых рук. Впрочем, вполне возможно, что и Самохин, учитывая неплохие его личные отношения с Кетлинским и прекрасно зная всю подноготную «тулонского дела», не слишком и торопился с созывом очередного суда над бывшим командиром. Тем временем Россия уже замерла в преддверии очередной революции.
Глава четырнадцатая.
СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ — ЗА ИЛИ ПРОТИВ?
В конце октября в Петрограде в результате очередной, на этот раз уже социалистической революции в Петрограде, к власти в стране пришли большевики. В провинции и на окраинах России на это реагировали по-разному.
Из воспоминаний В.Л. Бжезинского: «В начале Октябрьской революции мне пришлось работать с адмиралом (имеется в виду Кетлинский. — В.Ш.) в Совещании, о чем я уже сообщал, там он боролся за развитие новых начал, но был весьма осторожен в политических выводах, он не знал или еще не решил, кто победит. Известно, что адмирал, получив в последних числах октября директиву Керенского, загнанного в Гатчину, арестовывать большевистских комиссаров, дал соответствующее распоряжение по всему Мурманскому краю. На флоте и в городе это распоряжение не вызвало ни вспышки активности приверженцев Временного правительства Керенского или каких-либо репрессий, ни должного отпора со стороны сторонников советской власти. Совет, Центромур и все судовые комитеты подшили телеграмму Кетлинского—Аверочкина (так в документе, правильно Аверченко. — В.Ш.) к делу, заняв, по существу, выжидательную позицию. По-видимому, то же произошло и по линии железной дороги. В Мурманске в то время, как и в 1918 г., не было партийной организации большевиков, а отдельные товарищи, разделявшие партийную программу, не почувствовали реальной опасности в этой директиве, до них, так сказать, не дошло ее политическое значение… Кетлинский в частной беседе объяснил свой поступок военной дисциплиной — выполнением распоряжения командирования. «Я ведь военный работник, а не политический деятель, который может вести политику за или против правительства — я всегда «за». Если говорить о моем личном убеждении, то оно заключается в сохранении во что бы то ни стало боеспособности флота для России, которую надо защищать от немцев до победного конца».
Последовавшее вскоре известие о большевистском перевороте в Петрограде в Мурманске восприняли в целом спокойно, так как к правительству Керенского отношение было негативное. Однако на всякий случай до прояснения ситуации в столице Кетлинский временно передал всю служебную документацию на хранение на английский броненосец «Глория».
Вопрос отношения Кетлинского с советской властью — один из самых темных в его биографии. Если верить исключительно фактам, то уже в дни октябрьского переворота Кетлинский сразу же без всяких оговорок объявляет о своем подчинении власти Второго Всероссийского съезда Советов и начинает налаживать взаимодействие с местными демократическими организациями, которые, в свою очередь, также сразу признали его авторитет и предложили свое сотрудничество.
Из воспоминаний члена Мурманского ревкома Совета рабочих и солдатских депутатов комиссара Т.Д. Аверченко:
«Уже 26 октября главнамур, контр-адмирал Кетлинский послал телеграммы всем Советам, комитетам и всем лицам администрации Мурманского района:
а) объявление о том, что он со всеми ему подчиненными лицами, учреждениями подчиняется той власти, которая установлена Всероссийским Съездом Советов рабочих и солдатских депутатов;
б) приказание всем исполнять свои служебные обязанности впредь до распоряжения нового правительства.
29 октября судовой комитет крейсера «Аскольд» заявил, что судовой комитет и команда стоят на стороне власти Советов, и что такое свое решение будет поддерживаться всеми имеющимися средствами».
Приведенные выше документы говорят совершенно четко и определенно, что установление власти Советов мурманские массовые организации не только одобрили и приветствовали, но и были готовы защищать, и что их поддерживает народ — рабочие и матросы.
27 октября при Мурманском Совете был создан Ревком, председатель — большевик А. Сковородин, секретарь — Федоров, но через несколько дней Ревком был создан на основе представительства от всех групп населения Мурманска: от военных моряков на кораблях выбирали в Ревком 3 представителей. 1 ноября 1917 года состоялись выборы Ревкома. От моряков был избран аскольдовец В.Ф. Полухина (заочно, он был в это время в Петрограде). Ревком полностью контролировал работу штаба гланамура, и контр-адмирал К. Кетлинский во всем сотрудничал с Ревкомом».
Думаю, что в столь быстром признании власти нового правительства сыграло и происхождение Кетлинского. Как бы то ни было, но он все равно оставался поляком, а значит, не был настолько привязан к институту русской монархии, как его коллеги великороссы.
Мурманский историк П.В. Федоров пишет «В этой должности (должности главнчамура. — В.Ш.) К.Ф. Кетлинский встретил известие о свержении Временного правительства. Возникший после признания центральной советской власти компромисс главначмура с местными демократическими организациями представляет собой довольно редкую для России того периода модель организации местной власти. Даже существует мнение, что в своем политическом развитии Мурманский Север пошел по так называемому «третьему пути», представлявшему собой мирную, бескровную альтернативу раздававшимся в России экстремистским призывам как справа, так и слева. Компромисс нашел оформление в совместном воззвании К.Ф. Кетлинского с Мурманским ревкомом от 4 ноября 1917 года, в котором выдвигались требования «немедленного прекращения братоубийственной борьбы за власть и образование сильной центральной всенародной власти», а также скорейшего заключения «демократического мира при обязательном условии тесного единения с союзниками».
