* * *
После захвата власти на корабле мятежники разыскали и вывели на верхнюю палубу сверхсрочников кондукторов. Матросы решали — убивать их или оставить в живых. За расстрел кондукторов, естественно, был Матюшенко, но большинство матросов заявили, что без сверхсрочников им будет трудно управлять кораблем, к тому же уже хватит крови. Из показаний минного кондуктора Акима Лесового: «Когда я вышел наверх, то увидел, на кнехте среди команды стоял с ружьем Матюшенко. Матюшенко, увидев меня, подозвал меня, и когда я подошел, с меня сорвали сзади погоны. Матюшенко спросил у команды: убивать меня или нет, раздалось несколько голосов, чтобы убить, и тогда Матюшенко… крикнул: “Расступись!” — сзади меня команда разбежалась, а Матюшенко и Сыров, стоявший возле него, нацелились в меня. Я схватил их за винтовки, подойдя к ним, и спросил у команды, за что меня убивают, тогда несколько голосов раздалось, что не надо убивать, я опустил ружье Сырова, который его убрал и продолжал спрашивать команду, пока команда опять меня не окружила, и тогда опустил винтовку Матюшенко. Матюшенко приказал меня арестовать».
Матюшенко просил команду расстрелять и артиллерийского кондуктора Шопарева, но матросы не согласились.
Ученик машиниста матрос А.Н. Заулошнов все порывался застрелить боцмана Зыбалова, но и его удержали.
До конца остался верен присяге строевой квартирмейстер Александр Денчик, пытаясь защитить офицеров. Матюшенко выбил у него из руки винтовку, пообещав, что он с ним расправится позднее. Каким-то чудом остались в живых машинный кондуктор П.Г. Бардкжов и сигнальный боцманмат Фридрих Веденмеер.
На протяжении многих лет в трудах по восстанию на «Потемкине» факт того, что потемкинцы не перебили кондукторов корабля — сверхсрочников, специалистов, прослуживших на флоте по 15—20 лет, подавался образцом революционной гуманности и даже излишней мягкотелости. При этом обычно писали так: «Подавляющее большинство их было верными помощниками и слугами офицеров, являясь связующим звеном между офицерами и нижними чинами. Им вменялось в обязанность следить за “порядком” на корабле и доносить на всех подозрительных и политически неблагонадежных матросов. За это они пользовались рядом привилегий, имели даже свою кают-компанию. Некоторые матросы требовали расправиться с кондукторами так же, как и с офицерами. Но часть команды выступила против, и великодушно предложила простить их, поверив лживому обещанию во всем повиноваться восставшим и честно нести службу. Дальнейшие события показали, как дорого заплатили матросы за свое великодушие».
На самом деле ни о каком великодушии речи и быть не могло. «За прошлые обиды» матросы преследовали по всему кораблю боцманов, фельдфебелей, кондукторов, избивали их, выводили на суд команды и угрожали расстрелом. Кондукторам была уготована та же участь, как и офицерам, если бы матросы могли сами управлять кораблем Сборная команда со всего флота с большим количеством новобранцев была не в состоянии управлять кораблем и его эксплуатировать. Это могли обеспечить исключительно сверхсрочные унтер-офицеры, только поэтому они и были оставлены в живых.
При этом традиционно (опять же бездоказательно) считается, что группа противников восстания на «Потемкине» была относительно немногочисленна и состояла из 10 кондукторов и 60—70 матросов, в основном новобранцев. Оформленной организации эта группа создать не успела, но наиболее активные ее члены, сознательные враги восстания — прежде всего сверхсрочники-кондуктора и часть матросов, — устраивали тайные сходки. Возглавлял контрреволюционеров прапорщик Д.П. Алексеев, назначенный потемкинцами командиром корабля. Эта группа, если верить мемуарам потемкинцев, «вела активную агитацию, занималась провокациями и вредительством».
Историк Ю.П. Кардашев, откровенно симпатизирующий мятежникам, даст сверхсрочнослужащим «Потемкина» следующую характеристику: «Сверхсрочники корабля, исполнявшие обязанности младших командиров — боцманов, фельдфебелей, кондукторов, более определенно, чем офицеры, проявили свое отношение к восставшим». Эта небольшая по численности группа, составлявшая всего 16 человек, занимала особое положение среди личного состава корабля. Получая в отличие от рядовых матросов различные льготы и преимущества, они стали открытыми или тайными противниками восстания. Оставленные на броненосце по решению судовой комиссии сверхсрочники всячески вредили восставшим. Отказывались от выполнения своих обязанностей, уговаривали матросов не подчиняться распоряжениям руководителей восстания, вели переговоры со сверхсрочниками броненосца «Георгий Победоносец» с целью захвата власти на восставших кораблях и уводе их в Севастополь. Тайно составляли списки активных участников восстания, планировали арест судовой комиссии и выступали против эмиграции команды. Все они вернулись в Россию сразу же после высадки матросов в Румынии и выступили свидетелями на суде по делу о восстании, назвав имена практически всех его участников».
Вызывает уважение, что сверхсрочники-кондукторы, едва не погибнув от рук мятежников, фактически сразу лее возглавили реальную оппозиционную работу на мятежном корабле, стремясь восстановить законную власть.
Забегая вперед, скажем, что машинный кондуктор П.Г. Бардюков, которого едва не расстреляли в день мятежа, пытался в Констанце изгнать с корабля будущего знаменитого троцкиста X. Раковского, а также осточертевшего матросам А. Березовского. Храбро вел себя сигнальный боцманмат Фридрих Веденмеер. Вначале его намеревались убить вместе с офицерами, но потом решили оставить в живых, как специалиста. Все время пытался организовать сопротивление мятежу и арестовать вожаков. Отказывался исполнять приказы Матюшенко и его сообщников, поднимать сигнальные флаги, якобы сообщил артиллеристам во время обстрела Одессы неверные данные дистанции до цели — дома командующего округом.
Во время перехода из Феодосии в Румынию Веденмеер вместе с Алексеевым был обвинен в попытке повернуть броненосец на Севастополь и едва не был выброшен за борт. В Констанце именно он собрал и передал секретные сигнальные книги командиру судна «Псезуапе» капитану 2-го ранга Н.И. Банову.
Что касается строевого квартирмейстера А. Денчика, то он впоследствии тайно составил список активных участников мятежа. Вернулся в Севастополь из Констанцы. «Я команды не знал и, уже потом, наводил справки о тех людях, которых заметил с винтовками и патронами, я их всех записал в книжечку, которую теперь вам передаю». В своей книжке Денчик указал 77 фамилий активных мятежников.
Итак, из 746 человек команды в восстании активно участвовали около 280—300, неустойчивую позицию занимали около 400 человек и около 70 человек являлись противниками восстания. Революционные матросы прекрасно знали всех «контрреволюционеров» и теоретически могли бы применить к ним «самые решительные меры, не ограничиваясь агитацией на митингах». Однако они не сделали этого, но, как мы понимаем, совсем не от своей доброты. Просто они прекрасно понимали, что, только начни они вслед за массовым убийством офицеров также убивать сначала кондукторов, а потом и просто всех с ними не согласных, их самих быстро перебьют. Правда, матюшенковцы постановили было избавиться от главных своих врагов — кондукторов, но это решение, принятое уже в конце восстания, так и не было исполнено. Да и не могло быть исполнено, т.к. без профессиональных специалистов матросы были просто не в состоянии обслуживать сложную корабельную технику. Тем самым оказались не осуществлены «рекомендации» «Централки», которые якобы предусматривали поголовную ликвидацию всех контрреволюционных элементов.
