И снова предоставим слово генерал–майору С. Найде, который весьма ярко описал казнь мятежников «Памяти Азова»: «4 августа суд вынес жестокий приговор. Арсений Коптюх и 17 матросов — машинист Аникеев, старший комендор А. Богданов, квартирмейстер Н. Баженов, баталер С. Гаврилов, гальванер–квартирмейстер П. Колодин, артиллерийский квартирмейстер М. Костин, хозяин трюмных отсеков Д. Григорьев, гальванер А. Кузнецов, строевой квартирмейстер Щилин, матрос И. Коротков, машинист И. Бортников, комендор А. Крючков и ученики–матросы П. Пинкевич, Г. Болдырев, А. Кудряшев, Г. Потапов и Д. Потихин — были приговорены к смертной казни через повешение. В ночь с 4 на 5 августа, как уже было сказано, командир отдельного отряда судов утвердил приговор суда, „милостиво“ заменив казнь через повешение расстрелом. Поэтому же приговору 5 человек были осуждены на 20 лет каторги каждый, 2 — на 12 лет, 4 — на 8 лет, 1 — на 6 лет, 13 — в дисциплинарные батальоны и 15 — к другим мерам наказания; остальные арестованные матросы были наказаны без суда. Подсудимые молча выслушали приговор. Никто из них не просил пощады. Казнь была назначена на утро 5 августа.
Власти спешили привести приговор в исполнение, так как в городе бастовали рабочие и были охвачены брожением стоявшие в Ревеле Царицынский, Иркутский и Новочеркасский пехотные полки. Солдаты этих полков заявили, что не будут выполнять обязанности палачей. Для расстрела осужденных назначили казаков, а исполнением казни руководил жандармский ротмистр. На рассвете 5 августа осужденных одели в парусиновые лохмотья и связали им руки. Матросы протестовали, но напрасно. Во дворе тюрьмы, когда матросов привязали друг к другу, они запели похоронный марш. Звуки марша разбудили заключенных, начался шум, крики, камера за камерой — вся тюрьма стала петь похоронный марш. Просыпался и город. Палачи заторопились и под усиленным конвоем повели матросов к месту казни в губернаторский сад. У городского собора между двух столбов был протянут канат. Осужденных начали привязывать к канату. В это время один из них крикнул: „Товарищи, надо прощаться, ведь больше“. Не имея возможности пожать друг другу руки, матросы произносили простые и трогательные слова: „прощай. прощай. прощай“. Резкий окрик жандармского ротмистра прервал прощание. Дежурный офицер спросил, не хочет ли кто–нибудь сообщить что–либо духовному пастырю. Но все осужденные отвергли услуги священника. Когда осужденным хотели завязать глаза, этому воспротивился Коптюх. Его поддержали товарищи.
Начали читать приговор. Но докончить его не удалось. Коптюх крикнул казакам: „Цельтесь в нас лучше, мы умираем за вас и за весь народ! Когда–нибудь и вы вспомните о нас!“ Другие матросы кричали „Довольно читать! Знаем! Зачем издеваться! Стреляйте! Стреляйте хорошо, в самое сердце! Стреляя в нас, вы стреляете в народ, в революцию!“ Раздались залпы. Люди повалились на землю. Но многие оказались только ранеными. Город просыпался. Убитых и раненых второпях свалили на телегу, прикрыли рогожами и повезли к гавани. Здесь трупы погрузили на баржу, и буксир „Карлос“ увел ее к острову Нарген, где тела казненных бросили в море».
По другой версии, казненные были закопаны в безымянных могилах. Впрочем, вполне возможно, что история с утоплением расстрелянных в море — это лишь специально пущенный слух, чтобы пресечь поиски могил единомышленниками мятежников. Отметим, что практика захоронения преступников в безымянных могилах применяется и сейчас. И в советское, и в постсоветское время тела приговоренных за преступления к смертной казни никогда не выдавались родственникам. Так же поступают и сейчас российские власти по отношению к убитым в ходе спецопераций террористам и боевикам. Так что сетования наших историков на отсутствие торжественных похорон убитых и казненных мятежников совершенно напрасны. Это вовсе не изощренное надругательство, как это пытаются представить, а общемировая практика.
Остальные наказания распределились так: 12 человек к каторжным работам, на сроки от 6 до 12 лет, 13 матросов разослали по дисциплинарным батальонам и тюрьмам, 15 присудили к дисциплинарным наказаниям, 34 матроса были оправданы. Учитывая опасность вооруженного мятежа на боевом корабле и большое число жертв (более двух десятков убитых и полсотни раненых), следует признать, что приговор суда мог быть куда более суровым.
Восстания на кораблях казались правительству значительно более опасными, чем восстания на берегу. Восстание могло перекинуться с одного корабля на другие; с восставшими кораблями труднее вести борьбу: они могут в любом пункте Приморья поднять на борьбу население, могут, наконец, уйти за границу, как это сделали потемкинцы.
Трудно поверить, но даже тогда, когда стало возможным тщательно изучить все обстоятельства событий на Балтике в 1906 году, этого никто не сделал. Почему? Ответ на этот вопрос лежит, прежде всего, в политической плоскости. Во–первых, никто из историков не желал оспаривать оценки В. И. Ленина о событиях 1906 года, даже если они и не соответствовали истине. Во–вторых, все фантастические рассказы о зверствах царской власти служили оправданием тех реальных зверств, которые творили сами мятежники. Вот типичный образчик откровенной лжи из книги С. Найды «Революционное движение в царском флоте»: «О позиции правительства и морского командования газета „Казарма“ писала: „Морское начальство, узнав о восстании на крейсере „Память Азова“, так перепугалось, что снарядило против крейсера целую эскадру: броненосцы „Слава“, „Цесаревич“ и крейсер „Богатырь“. Судам этим был дан приказ расстрелять и потопить восставший крейсер. Такой же приказ дан фортам крепости Кронштадт. Тут правительство не разобрало, кто за него, кто против, и те матросы „переменного состава“, которые в Ревеле предали своих товарищей правительству, так же были бы расстреляны потерявшим голову от страха и злобы правительством, как и восставшие за свободу всей России матросы“».
На самом деле, разумеется, никто никогда без разбора матросов не расстреливал. Об этом прекрасно знали и социалисты в 1906 году, и историк С. Найда. Документально известно, кто, когда и за что был приговорен к смертной казни. Кроме этого известны фамилии и судей, и адвокатов. Несомненно, С. Найда понимал, что в приведенной им цитате нет ни слова правды. Именно поэтому он и снял с себя ответственность, отослав читателя к неизвестной газете «Казарма». Ну а то, что революционная пресса всеми силами, не останавливаясь даже перед откровенной ложью, всегда стремилась опорочить официальную власть, хорошо известно.
А вот как описывает известный подводник капитан 1–го ранга В. А. Меркушев ситуацию во время мятежа на «Памяти Азова» на первых отечественных подводных лодках: «Лето 1906 года было очень тревожным; как в армии, так и на флоте постоянно вспыхивали беспорядки и бунты.
В июле восстал гарнизон крепости Свеаборг, а через день после подавления восстания взбунтовалась команда крейсера „Память Азова“, стоявшего в бухте Папонвик около Ревеля. Перебив и переранив часть своих офицеров, крейсер вернулся в Ревель, где оставшейся верной присяге части команды удалось после краткого боя взять верх над бунтовщиками и снова вместо красного поднять Андреевский флаг.
Весть о восстании в Свеаборге и бунте на „Памяти Азова“ взбудоражила матросов стоявшего в Тверминэ (около Ганге) Учебно–минного отряда, причем транспорт „Европа“ отказался передать на находившиеся тут же лодки Учебного отряда подводного плавания боевые зарядные отделения для самодвижущихся мин.
