Советское вступление в Бессарабию мгновенно улучшило стратегическую позицию Советского Союза в черноморском регионе. Обеспечение контроля над устьем Дуная, защита морских и сухопутных путей к Болгарии и Босфору позволили советскому правительству оказывать более активное влияние на политику стран Дунайского бассейна и на ситуацию в Юго-восточной Европе в целом.
Вначале активность Москвы была сфокусирована на отношениях с двумя государствами на Балканах: Болгарией и Турцией. Что касается Болгарии, то Москва пыталась, но безуспешно, вовлечь ее в орбиту своих интересов, предложив подписать договор о взаимопомощи. В случае с Турцией главные усилия правительства Советского Союза направлялись на предотвращение интеграции Турции в англо-французский блок на Балканах и усиление влияния и контроля Москвы над Дарданеллами и Босфором. После вступления Италии в войну с Британией и Францией советская политика сфер влияния на Балканах стала проводиться более активно. Еще накануне вступления Италии в войну Молотов запросил германского посла в Москве фон Шуленбурга относительно опубликованного заявления посла Германии в Риме фон Маккензена о том, что за неизбежным вступлением Италии в войну должно последовать мирное решение балканской проблемы между СССР и странами «оси»
. Тогда же советский военный атташе в Болгарии телеграфировал, что Германия и Италия стремятся не допустить усиления советского влияния на Балканах. Посол фон Шуленбург 23 июня подтвердил Молотову, что утверждение фон Маккензена действительно соответствует точке зрения Германии на Балканах
.
Через некоторое время советские дипломаты сообщат, что на Балканах Германия готовит плацдарм для войны в Малой Азии и Адриатике, а также и «для войны против СССР через Румынию и Черное море». Из Франции Н.Н. Иванов сообщит в НКИД СССР: «…ближайший удар Германия и Италия собираются нанести на Салоники и Проливы…»
Шкварцев писал в НКИД, что, по сведениям, полученным из осведомленных источников в Берлине, аннексия Бессарабии укрепила решимость Гитлера установить германскую гегемонию на Балканах, а германское верховное командование вызвано в Берлин для разработки военных мер по претворению этого плана в жизнь»
.
Все эти сообщения советских дипломатов не могли не встревожить Сталина и Молотова, обеспокоенных развертыванием германских войск. Генерал Голиков, сменивший Проскурова в должности начальника Разведывательного управления ГШ РККА, представил Сталину информацию о переброске немецких войск на восток: «Переброска германских войск в Восточную Пруссию и на территорию Польши подтверждается рядом агентурных источников, данными иностранной прессы и заявлением германского военного атташе в Москве»
.
А в начале июля Берия передал Сталину отчет о выполнении надежным агентом в Польше особого задания, подтверждавший, что передислокация войск свидетельствует о начале подготовки к войне с Советским Союзом. На бланке народного комиссара внутренних дел под грифом «Совершенно секретно» №2448, он писал 15 июля 1940 г.: «…с 1 по 7 июля с. г. в г. Варшаву и его окрестности прибыло семь дивизий немецких войск… Пехота, артиллерия и танки из Люблина (80 км от нашей границы) направляются в сторону советской границы походным порядком.
…Отмечается прибытие в пограничную полосу в направлении г. Перемышль германских пехотных и танковых частей и переброска войск из этого района в северном направлении.
7. VI. 1940 г. в г. Ярославль прибыло три эшелона немецких войск с 70 танками. Отмечено прибытие танковой части в г. Люблин…»
Начальник V отдела ГУГБ НКВД СССР Фитин 27 июля сообщал генерал-лейтенанту Голикову о том, что «нами из Братиславы получены сведения о некоторых мероприятиях немцев в Словакии, которые заслуживают нашего внимания: …в районе Вучи-Верх (Белые Карпаты) немцы проводят весьма секретные фортификационные работы… в районе Линтово (Восточная Словакия) — построен крупный аэродром. В середине июня месяца из Германии на Звалин прошли два поезда, груженные танками… Через Люнденбург в Словакию в начале июля прибыло несколько десятков поездов с германскими военными частями и амуницией.
В Вену из Франции в начале июля с/г прибыли две германские моторизованные дивизии…»
Еще большую тревогу вызвало заявление фюрера, что любое территориальное урегулирование на Балканах является временным и что, как только Англия падет, он бросится в атаку на Украину, сообщал в ГРУ Генштаба зам. начальника Управления погранвойск НКВД Савченко. В августе поступило сообщение, что Гитлер приказал перебросить две бронетанковые дивизии в Южную Польшу и держать их в готовности к быстрой интервенции для защиты румынских нефтяных районов. К концу августа из разных источников стало известно, что Германия намечает перебросить на восток 120 дивизий.
«Трехсторонний пакт», подписанный Германией, Италией и Японией 27 сентября, не мог не показаться Сталину, подозревавшему все и вся и до последней минуты не проинформированному о нем, направленным против СССР. Результатом стало резкое ухудшение германо-советских отношений осенью 1940 г. Для разрешения возникших проблем между странами немецкий посол в Москве Шу-ленбург выехал в Берлин «ликвидировать всё эти недоразумения». Результатом этой поездки стало письмо Риббентропа Сталину.
В пространном послании, которое Гитлер продиктовал и которое подписал Риббентроп, фюрер переложил всю вину за случившееся в течение последнего года, включая действия Германии в Финляндии и Румынии, на англичан, которые пытаются столкнуть его страну с Советским Союзом. Представляя трехсторонний пакт как антианглийский и антиамериканский, он предложил Сталину присоединиться к альянсу с тремя другими державами, которым суждено перекроить мир или, во всяком случае, на континенте Европы и Азии. В письме излагалась главная мысль, ради которой было написано такое пространное письмо: «В заключение я хотел бы заявить в полном соответствии с мнением фюрера, что историческая задача четырех держав заключается в том, чтобы согласовать свои долгосрочные политические цели и, разграничив между собой сферы интересов в мировом масштабе, направить по правильному пути будущее своих народов…»
Далее в письме содержалось приглашение «господину Молотову «в ближайшее время посетить Берлин».
22 октября Молотов вручил ответное письмо Сталина. Сухой ответ Сталина разительно отличался от многословной риторики Гитлера — Риббентропа:
«Мой дорогой герр Риббентроп!
Я получил Ваше письмо. Искренне благодарен за доверие, а также за поучительный анализ последних событий…
В.М. Молотов считает себя обязанным сделать Вам ответный визит в Берлин. Он просит передать Вам, что принимает приглашение…
Что касается обсуждения некоторых проблем с участием японцев и итальянцев, я придерживаюсь мнения (не отвергая этой идеи в принципе), что этот вопрос следовало бы представить на предварительное рассмотрение.
Ваш И. Сталин».
Сразу же после отправленного письма Риббентропу Сталин получил 24 октября доклад Берии, в котором нарком внутренних дел, ссылаясь на полковника Клейста из ведомства Риббентропа, сообщал о встрече Гитлера и Риббентропа в Мюнхене и обсуждении ими «политического наступления». Фюрер и министр иностранных дел Германии рассчитывали, что результатом встречи с Молотовым в Берлине будет изоляция Англии и «уничтожение иллюзий насчет возможной помощи Англии со стороны третьих держав», ведущее к компромиссному миру. Франция и Испания присоединятся к «оси», и «будет оказано сильное давление на Советский Союз, чтобы вынудить его пойти на политическое соглашение с Германией, которое покажет всему миру, что СССР ни в коем случае не останется нейтральным, а будет активно бороться против Англии за новый порядок в Европе».
