48-я армия (генерал-лейтенант Акимов) в составе 70-й, 237-й стрелковых дивизий, 21-й танковой дивизии, 1-й дивизии народного ополчения с рядом других соединений и частей, не выдержав удара немецких войск, отходила к Чудову, Колпину. В начале сентября отошла в район Шлиссельбурга, войдя с 27 августа в состав Ленинградского фронта.
23 августа 1941 г. решением Верховного главнокомандования в командование Северо-западным фронтом вступил генерал-лейтенант П.А. Курочкин.
А на стол Сталина в конце августа лег доклад начальника штаба северо-западного направления полковника Генерального штаба Карпухина о боевых действиях 34-й армии с 12 по 22 августа 1941 г., а также политдонесение политуправления Северо-западного фронта о состоянии частей армии.
Сталин наложил резолюцию: «Маленкову-Мехлису. Прошу разобраться».
Шапошникову он написал записку: «Тов. Шапошникову. Прошу дать проверенную справку о наших потерях при отступлении с района Старая Русса».
На фронт выехала комиссия в составе: Булганин, Мех-лис и Мерецков. Первое донесение И.В. Сталину комиссия направила на следующий день после прибытия на Северо-западный фронт. Обстановку, сложившуюся здесь, члены комиссии оценили как «крайне неблагополучную». В результате прорыва немцев 8 сентября был захвачен Демянск, противник, продвигаясь на север, вышел в тылы 27, 34 и 11-й армий, возникла реальная угроза Валдаю и тылам новгородской оперативной группы. К тому же силы фронта были ослаблены: отмечались малочисленность большинства дивизий, отсутствие танковых батальонов. По мнению уполномоченных из Москвы, остро требовались хотя бы танковая бригада и три танковых батальона, одна свежая стрелковая дивизия.
«Командующий фронтом Курочкин еще не овладел обстановкой. Штаб фронта не знает точного расположения дивизий и их действий», — так завершили свой доклад представители Ставки.
Уполномоченные из Москвы установили, что генерал К.М. Качанов вопреки приказу командующего фронтом самовольно отдал приказ об отходе частей с занимаемых рубежей. Потеряв управление войсками, он даже не знал, что большая часть соединений, «в том числе 163-я мотострелковая, 257-я и 259-я стрелковые дивизии, 270-й корпусной артиллерийский полк и другие, попали в окружение. Не зная этого, естественно, не принимал мер к выводу из вражеского мешка».
В результате расследования действий командования члены комиссии (под докладом стоят подписи всех уполномоченных) информировали И. Сталина 12 сентября, в том числе, и об аресте Качанова.
Здесь же сообщалось о расстреле перед строем начальника артиллерии 34-й армии генерала Гончарова. Приказом №057 от 12 сентября 1941 г. по войскам Северо-западного фронта: «За проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившееся в прямом невыполнении приказа фронта о выходе на помощь наступающим с запада частям, за непринятие мер для спасения материальной части артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период боев генерал-майор артиллерии Гончаров на основании приказа наркома обороны №270 расстрелян публично перед строем командиров штаба армии».
Был осужден военным трибуналом к расстрелу и ко-мандарм-34 генерал К.М. Качанов. Командиры дивизий 33-й (генерал Железняков), 262-й (генерал Клешнин) и 54-й кавалерийской (полковник Вальц), «проявившие безволие, растерянность и неумение управлять частями во время операций 34-й армии в августе и первой половине сентября 1941 г., в результате чего потеряли дивизии… нами отстранены от командования дивизиями. Считаем возможным назначить их на должности командиров полков, чтобы искупили вину…»
Участь командиров была решена, а дивизии, в которых после минувших боев, в частности в 163-й и 33-й, осталось по 500–600 человек, требовали пополнения.
«Как бы то ни было, — свидетельствует Манштейн, — действия 16-й армии в течение трех недель, когда в них принимал участие 56-й танковый корпус, были по-прежнему успешны. 16 сентября ОКВ сообщало, что разбиты значительные силы 11-й, 27-й и 34-й советских армий. Было объявлено, что девять дивизий противника уничтожено, а еще девять — разбито. И все же не было чувства настоящей удовлетворенности этими успехами. Не было ясно, какую оперативную цель мы преследовали, в чем же заключается смысл всех этих боев».
Под Ленинградом в конце августа сложилась критическая обстановка. Немцы, сосредоточив в районе Чудова 9 дивизий, сломили сопротивление войск 48-й армии и 25 августа устремились вдоль железной и шоссейной дорог Москва — Ленинград к северной столице. Захватили Лю-бань, вышли в Колпино. 30 августа захватили Мгу. Положение Ленинграда осложнялось еще и тем, что карельская и юго-восточная армии финнов прорвали оборону советских войск не только севернее Ладоги, но и на Карельском перешейке, достигли старой границы, овладели Выборгом.
Кейтель обратился тогда к Маннергейму с письмом, в котором предложил, помимо первоначального плана совместного окружения Ленинграда и встречи на реке Свирь, продолжить наступление на Карельском перешейке на Ленинград.
В то же время СССР при посредничестве США предложил Финляндии мир в границах 1939 г.
27 августа был образован Ленинградский фронт во главе с генерал-лейтенантом М.М. Поповым в составе 8, 23, 42, 48 и 55-й армий. Советские войска продолжали отступать. Оперативная обстановка в полосе Ленинградского фронта ухудшалась с каждым днем.
До Ленинграда оставалось менее 50 км. Недовольство Сталина действиями Ленинградского фронта было выражено в требованиях Ставки:
«Командующему Ленинградским фронтом Попову. 28 августа 1941 г.
Ваши сегодняшние представления напоминают шантаж. Вас запугивают командующие армиями, а Вы, в свою очередь, решили, видимо, запугивать Ставку всякими ужасами насчет прорывов, обострения положения и прочее. Конечно, если Вы ничего не будете делать для того, чтобы требовать от своих подчиненных, а будете только статистом, передающим жалобы армий, Вам придется тогда через несколько дней сдавать Ленинград, но Ставка существует не для того, чтобы потакать шантажистским требованиям и предложениям. Ставка разрешает Вам отвести части с линии Выборга, но Ставка вместе с тем приказывает Вам, чтобы части ни в коем случае не покидали подготовленного рубежа по линии Маннергейма. Ставка запрещает Вам оголять Лужскую губу и отдавать ее противнику… Ставка требует, чтобы Вы наконец перестали быть статистом и специалистом по отступлению и вошли в подобающую Вам роль командующего, вдохновляющего армии и поднимающего дух войск.
На другой день Сталин телеграфирует прибывшим в Ленинград из Москвы членам комиссии во главе с В.М. Молотовым, которая, наряду с оказанием практической помощи по организации обороны города, должна была определить, можно ли оставлять Ворошилова в качестве руководителя обороны Ленинграда.
Из телеграммы И.В. Сталина членам ГКО В.М. Молотову и Г.М. Маленкову 29 августа 1941 г.:
«Только что сообщили, что Тосно взято противником. Если так будет продолжаться, то боюсь, что Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов и Ворошилов? Они даже не сообщают о мерах, какие они думают предпринимать против такой опасности. Они заняты исканием новых рубежей отступления, в этом они видят свою задачу. Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности судьбе? Что за люди — ничего не пойму. В Ленинграде имеется теперь много танков KB, много авиации, эресы. Почему эти важные технические средства не действуют на участке Любань-Тосно? Что может сделать против немецких танков какой-то пехотный полк, выставленный командованием против немцев, без этих технических средств? Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке? Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду?
