Последний раз вопрос о подводной войне обсуждался на заседании коронного совета 9 января 1917 года. Рейхсканцлер капитулировал перед членами ОХЛ. Окончательно было одобрено роковое для Германии решение о начале с 1 февраля неограниченной беспощадной подводной войны. Берншторф в Вашингтоне безуспешно пытался убедить американское правительство понять ситуацию, которая вынудила Германию использовать «грубые методы войны» и не доводить дело до полного разрыва. 3 февраля Лансинг передал ему ноту о разрыве дипломатических отношений между двумя странами.
События, связанные с подводной войной, являются одним из наиболее ярких свидетельств недальновидности и порочности германской внешней политики, сделавшей ставку исключительно на силу. Краеугольным камнем этой политики была уверенность, что новый вид оружия может поставить Британию на колени за пять месяцев. Но эта решительность ни на чем не основывалась. Тирпиц явно кривил душой в декабре 1924 года, отвечая на упреки бывшего немецкого канцлера Бюлова в недостаточном внимании к подводному флоту Германии. Адмирал утверждал, что якобы «именно вопрос о подводных лодках был приведен нами с чрезвычайными усилиями в действие таким образом, что уже к началу войны, что касается подводных лодок, мы были сильнее, чем все флоты мира, вместе взятые»
[144].
Год обманутых надежд
Антанта в предвкушении близкой победы — Митавская операция — Июньское наступление — Рижская операция — Апрельское наступление на Западном фронте — Операция у Камбре — Битва за Капоретто — На Салоникском фронте — Бои на Кавказе и Ближнем Востоке — Моонзундская операция
1917 год воюющие коалиции встретили с разным настроением. Особо унылым оно было в стане Центральных держав. Морская блокада привела к резкому спаду производства вооружения и предметов военного снабжения в Германии, до минимума сократились возможности подвоза продовольствия и стратегического сырья. Более того, в 1916 году страну постиг жестокий неурожай, в стране начался голод. Пытаясь хоть как-то справиться с тяжелой ситуацией, Германия первой из воюющих стран ввела карточную систему на продовольственные товары. По установленным нормам население могло получить в сутки: хлеба — 270 г, мяса — 35 г, жиров — 12,7 г, картофеля — 400 г. Зима 1916-1917 годов в народе получила название «брюквенной», потому что все основные продукты питания: молоко, масло, жиры, хлеб — были заменены брюквой. Это в некоторых городах привело к акциям протеста
[145].
Полностью Берлин исчерпал и мобилизационные ресурсы, в войска были призваны все способные носить ружье. Это привело к падению морального духа среди солдат и офицеров рейхсвера. Сам Людендорф с болью в сердце признавал, что положение страны к началу 1917 года было «почти безысходным».
Еще хуже ситуация обстояла в Австро-Венгрии, которая практически находилась в состоянии полураспада, а порядок в армии держался только на германских штыках. В стране было полностью исчерпано сырье, людские ресурсы, все слои населения многонациональной империи охватило тупое отчаяние. Аналогичная ситуация складывалась и в других двух странах Четверного союза — Болгарии и Турции. Было ясно, что противник находится в смертельной агонии.
Стремясь в последней попытке собрать всю свою волю и силу в кулак, осенью 1916 года немцы приняли «программу Гинденбурга», согласно которой военное производство в Германии должно было увеличиться в 2, а по некоторым видам вооружения в 3-3,5 раза, была проведена всеобщая обязательная трудовая повинность для всех граждан в возрасте от 16 до 60 лет. Но, несмотря на все предпринятые меры, достичь уровня, в полной мере удовлетворявшего потребности германской армии, так и не удалось.
Сложная ситуация оставалась и в странах Антанты. Там тоже ощущался недостаток всего необходимого, хотя и не в такой мере, как у Центральных держав. Тем не менее после того, как в январе 1917 года самая промышленно развитая держава в мире США сначала разорвала дипломатические отношения с Германией, а затем в апреле присоединилась к Антанте, в распоряжении союзников оказались неисчерпаемые сырьевые и людские ресурсы. В пользу Антанты складывалась и расстановка сил на полях сражений — она имела к началу 1917 года 425 дивизий против 331 у противника, а общая численность вооруженных сил была 27 млн. штыков против 10 млн. у Центральных держав
[146].
Для разработки планов ведения войны в новом году, в ноябре 1916 года во французской главной штаб-квартире в Шантильи по установившейся традиции собрались представители союзных армий. После недолгих консультаций в Шантильи были приняты решения, которые сводились к следующему: 1) союзные армии должны подготовить к весне 1917 года совместные и согласованные операции, которые имели бы целью придать кампании этого года решающий характер; 2) чтобы воспрепятствовать противнику вернуть себе инициативу, в течение зимы должны продолжаться уже начатые наступательные операции в том размере, который допускается климатическими условиями отдельных фронтов; 3) к первой половине февраля должны быть подготовлены совместные наступательные действия теми силами и средствами, которыми к тому времени будут располагать союзные армии; 4) если обстоятельства позволят, то общие наступательные операции с наиболее полным использованием тех средств, которые каждая армия будет иметь возможность ввести в дело, будут начаты на всех фронтах, как только окажется возможность их согласовать
[147].
В январе-феврале 1917 года была проведена очередная встреча представителей союзных армий. На этот раз она состоялась в Петрограде. Участники конференции ставили своей задачей уточнить те решения, которые они приняли в Шантильи, — прежде всего ими была подтверждена выраженная ранее непоколебимая уверенность довести войну до победного конца именно в предстоящую кампанию. В постановлении конференции говорилось: «Кампания 1917 года должна вестись с наивысшим напряжением и с применением всех наличных средств, дабы создать такое положение, при котором решающий успех союзников был бы вне всякого сомнения».
На встрече в российской столице также был обсужден и вопрос о сроке начала общих операций. Особое место в работе конференции заняли вопросы, связанные с оказанием России помощи оружием и военными материалами. Русские представители накануне произвели тщательный подсчет всего боевого имущества, которое находилось на фронте и на складах. Ставка просила союзников удовлетворить потребности русской армии в важнейших предметах боевого снабжения, однако союзники направляли свои усилия главным образом к сокращению заявок русских
[148].
