О том, с каким искусством «великий стратегик» проиграл высадку союзников и Альму, Панаев, кажется, уже забыл. Да и о Корнилове врет, не краснея. Адмирал наоборот, старается сохранить веру в князя: «Слава будет, если устоим, если же нет, то князя Меншикова можно будет назвать изменником и подлецом; впрочем, я не верю, чтобы он продал».
Эти несколько дней вообще окутаны обидами, недопониманием, недоверием и взаимным осуждением участников событий. К счастью у всех хватило ума не поставить личное выше общего и в целом медленно, но уверенно ситуация стала меняться.
ИТОГИ
18(30) сентября, находясь у Северного укрепления и убедившись, что союзники отказались от атаки крепости с севера, князь докладывал императору: «Я доводил до сведения В.И. В-ва, что фланговым нашим движением из-за Севастополя я намеревался перейти в наступление, которое тем более представлялось своевременным, что, после дела при р. Алма, французские войска двинулись к Севастополю, а английские отправились на судах в Балаклаву.
Между тем, последствием нашего флангового движения было то, что и французское войско, избегнув боя, поспешило оставить Северную сторону, — где я ныне нахожусь, — и перешло на южную, для присоединения к своим союзникам.
В настоящее время неприятель расположился между Балаклавою и Херсонесским маяком. Выходцы из Балаклавы видели вчерашний день, как с судов выгружали орудия большого калибра…
…Прибывшему в Симферополь с Бутырским пех. полком, артиллерии ген.-майору Тимофееву я поручил, с отрядом из двух резервных батальонов 14-й пех. Дивизии, несколько кавалерии
и двух горных орудий, идти горною частью Крыма в Байдарскую долину, чтобы с одной стороны, воспрепятствовать неприятелю производить фуражировку, а с другой — удерживать жителей от присоединения к неприятелю. При надобности же — приближу этот отряд к себе».
Меншиков опять блефует. Князю сейчас страшнее чувствовать близость царских соглядатаев, чем неприятеля. Своим высокомерием, сарказмом и издевками он нажил себе столько недоброжелателей, что желающих вцепиться ему в глотку более, чем достаточно. Хотя Альбердинский уже скрылся за горизонтом, спеша в столицу, но вот-вот должен появиться не менее любопытный Ден. кичившийся личной дружбой с царем. От этого так просто не избавишься.
Упомянув намерение атаковать, главнокомандующий выдавал желаемое за действительное. Какие атаки, тут бы раны зализать, отлежаться, успокоиться, осмотреться, а потом можно будет и нападать, тем более, что уже клубится пыль на ведущих в Крым дорогах — идут батальоны, полки, эскадроны, батареи новых пехотных и кавалерийских дивизий.
Как бы и кто не критиковал Меншикова, но после неожиданного движения к Бахчисараю. и последовавшего занятия позиций от Бельбека до Инкермана. русские войска почувствовали себя уверенно.
Во-первых, сохранилось сообщение с Симферополем, через который уже шли войска и он из беззащитного города, постепенно превращался в надежную тыловую базу. Отныне союзники теряли шанс отрезать находившиеся в Крыму войска от континентальной России и превратить действия под Севастополем в осаду крепости с суши и с моря. Еще несколько дней назад условно владевшие чуть ли не всем Крымом (подразумеваю под этим способность самостоятельного выбора направления действий), союзники отныне ограничивали свое присутствие территорией южнее и юго-восточнее Севастополя. Правда, они владели морем, но тут уж ничего не поделаешь — здесь русские свою войну проиграли.
Во-вторых, крепость уже не была беззащитной, более того, русские получали возможность заменять войска в гарнизоне, позволяя сохранять длительное время силы, давая некоторый отдых от постоянных дней нахождения в условиях позиционной войны.
В-третьих, отныне флот гармонично вписывался в оборонительную систему города. становясь ее основой.
В-четвертых, союзники входили в западню, которая, казалось, за ними захлопывается. Едва они очистили Бельбекскую долину, как ее по приказу Меншикова замяла пришедшая Сводная бригада резервной легкой кавалерийской дивизии (генерал Корф) генерал-майора Рыжова. От дивизии были посланы разведывательные отряды к Чоргуну и в Байдарскую долину. 22 сентября генерал-майор Краснов предпринял с 8 сотнями 61-го и 62-го Донских казачьих полков разведку Евпатории и установил. что ее гарнизон, оцененный в 1000 человек европейцев (и в неизвестное количество арабов и турок) переходит к обороне. С моря город прикрыт флотом.
Отбив напоследок большой обоз с продуктами. казаки без потерь отошли от города.
Русские кавалеристы действовали у Евпатории, как на неприятельской территории, стараясь подавить все очаги поддержки местным населением союзных войск. С коллаборационистами сильно не церемонились, в результате местные татары или ушли в Евпаторию, или притихли.
30 сентября, с прибытием дополнительных сил кавалерии, Евпатория была полностью блокирована, и всякое ее снабжение с суши прекратилось.
С увеличением войск русские стали активно вытеснять неприятеля из окрестностей Севастополя. Отряд генерал-майора Тимофеева вошел в Байдарскую долину Отныне площадь действий неприятельских фуражиров уменьшилась.
После этого часть кавалерии Рыжова отвели к Каче для наблюдения за берегом вплоть до Альмы и, что важнее, более удобного довольствования.
Меншиков, отдышавшись, почувствовал безопасность: союзники ничего не предпринимают. Хотя и копают что-то в отдалении, но это совсем не похоже на начало осадных работ. Создавалось впечатление, что они просто не знают, что делать дальше. После того, как посланный им полковник Лебедев проехал от штаба до Севастополя и спокойно вернулся обратно без риска быть захваченным патрулями союзников. князь успокоился окончательно. Для перепроверки направили опытного в делах разведки Стеценко. Результат был тот же: союзники очистили Северную сторону и тянутся на юг. Меншиков мог торжествовать: «…открылось сообщение войск с гарнизоном Севастополя, получившего крепость и силу геройски держаться 11 месяцев под адской бомбардировкой».
А вскоре к нему дошли слухи, что Сент-Арно умер, сдан пост командующего французским контингентом генералу Канроберу.
Контр-адмирал Жан-Пьер Эдмонд де ла Гравьер. 5(17) октября 1854 г. — офицер штаба французской эскадры.
Князь, приободрившись, решил напомнить о себе, не сильно сдерживая эмоции. К М.Д. Горчакову вернул присланного очередного соглядатая — графа Орлова-Денисова: «…любезный князь, вы присылали… узнать о взятии неприятелем Севастополя, которое вы полагали близким. Но событие это еще отдаленно. Отпускаю этого офицера обратно к вам, чтобы не задерживать его здесь по-пустому».
Но тут же, как будто опомнившись, напоминает Горчакову, не стесняясь откровенного обмана, что в последние два дня к союзникам прибыли подкрепления в числе 10 тыс. человек, и пришедшей в Крым 12-й пехотной дивизии уже явно недостаточно. Трудно сказать, на что надеялся Меншиков. Россия, конечно, страна большая, и войск еще много. Можно их набить в Крым и создать численный перевес над неприятелем, чтобы, если и не предотвратить его зимовку в Крыму, то хотя бы удержать край за собой, но в этом случае «….давайте только побольше войска».
