– Ты не путешественник, – заметил Абаллистер и почти разочарованно покачал головой. – Я бы никогда не предположил, что тебя так парализуют удобства твоей жалкой Библиотеки.
Теперь исказилось лицо Кэддерли. О чем говорит этот человек? Он никогда не предположил бы? Что скрывается за выбранными колдуном словами, за его возбуждением?
– Кто ты? – неожиданно для себя спросил Кэддерли, не думая, даже не намереваясь высказывать мимолетную мысль вслух.
Абаллистер разразился издевательским хохотом.
– Я тот, кто прожил гораздо больше лет, чем ты, кто знает о тебе больше, чем ты себе можешь представить, и кто побеждает людей и монстров гораздо лучше тебя. – Колдун хвастался, и тон его вновь отражал искреннюю безмятежность. – Ты оказал мне большую услугу своей упрямой решимостью и поразительной находчивостью, – продолжил Абаллистер. – Барджин и Рагнор, мои основные соперники, мертвы благодаря тебе, и Дориген, полагаю, тоже, раз ты вошел в мои покои в одиночестве.
– Дориген показала мне дорогу в твое жилище, – поправил злого мага Кэддерли, скорее чтобы осадить Абаллистера, чем чтобы подставить женщину. – Она очень даже жива.
В первый раз Абаллистер, кажется, встревожился или, по крайней мере, пришел в замешательство.
– Она не будет тебе признательна за то, что ты сообщил мне о ее предательстве, – сказал он.
Колдун хотел развить мысль, но замолчал, внезапно ощутив вторжение в свои мысли, чужое присутствие в собственной голове.
Кэддерли воспользовался подавляющим заклятием, тем же самым, с помощью которого «убеждал» декана Тобикуса позволить им отправиться к Замку Тринити. Он сосредоточился на зоне тьмы, в виде которой воспринимал личность Абаллистера, и швырнул в сознание колдуна пылающий шар энергии.
Абаллистер остановил огненный снаряд на лету и толкнул его обратно к молодому жрецу.
Как легко ты работаешь в ограниченных условиях нашего материального окружения, – телепатически поздравил юношу колдун. – Хотя ты только что доказал, что дурак, раз напал на меня таким образом!
Кэддерли проигнорировал мысленное послание, поднажав изо всех своих ментальных сил. Горящий шар внутренней энергии искривился, сплющился и совсем перестал двигаться – Абаллистер упорно давил в обратную сторону.
Ты силен, – заметил колдун.
Кэддерли чувствовал то же самое по отношению к противнику. Он знал, что полностью сосредоточен на шаре, и все же Абаллистер держал его на расстоянии. Молодой жрец понимал ход мыслей Абаллистера, ясное течение рассуждений, отчаянное любопытство, и Кэддерли казалось, что он глядится в некое ментальное зеркало. Они, два противника, так похожи и одновременно так отличаются друг от друга!
Кэддерли отвлекся на мысль о том, сколько людей Фаэруна могут обладать одинаковой ментальной силой, одинаковым потоком мыслей. Очень мало, решил он и принялся вычислять вероятность подобной встречи…
Пылающий шар, мысленное олицетворение абсолютной боли, прыгнул к нему, и Кэддерли отбросил посторонние рассуждения, восстанавливая концентрацию. Борьба продолжалась долго, но ни один из магов не добился преимущества, ни один не пожелал уступить другому хотя бы дюйм.
Бесполезно, – долетела до Кэддерли мысль Абаллистера.
Этоместо покинет только один, – ответил юноша.
Он поднажал, но так и не продвинулся вперед. И тут Кэддерли услышал мелодию Песни Денира, текущую рядом с ним, несущую мир – сперва в пространство вокруг, а потом и в него самого. Ноты истинной гармонии вознесли сосредоточенность Кэддерли на такой пик, до которого пораженный колдун уже не мог дотянуться. Разум Абаллистера, возможно, и был равен разуму Кэддерли, но колдуну недоставало гармонии духа, ему недоставало божественного присутствия. Абаллистер не знал ответов на величайшие вопросы человеческого существования, и в этом таились его слабость, его сомнения в себе.
Сияющий шар пополз к колдуну, медленно, но неотвратимо. Кэддерли чувствовал нарастающую панику Абаллистера, которая расшатывала концентрацию колдуна еще больше.
Разветы не знаешь, кто я? – телепатически спросил злой маг.
Отчаяние его мыслей заставило Кэддерли поверить, что слова эти – очередное бессмысленное бахвальство, страстный протест того, кто надеется победить его в ментальной битве. Юный жрец не отвлекся, а усилил натиск, пока Абаллистер не выложил свой козырь.
– Я твой отец! – выкрикнул колдун.
Слова эти ударили Кэддерли сильнее любой молнии. Пылающий шар исчез, безграничное ошеломление разорвало ментальный контакт. Молодому жрецу все стало ясно. Ужасное, неоспоримое ощущение; а после того как юноша видел мыслительные процессы колдуна, так похожие на его собственные, почти идентичные им, он просто не находил в себе силы сомневаться в этом утверждении.
«Я твой отец!» Слова эти гремели в сознании Кэддерли; проклятый крик, несущий острую боль одиночества, раскаяния в том, что было сделано, и сожаления о том, что не было.
– Разве ты не помнишь? – спросил колдун, и голос его показался ошарашенному юноше необычайно сладким.
Кэддерли вздрогнул и открыл глаза, чтобы увидеть мирно стоящего старого человека.
Абаллистер согнул руку, словно укачивая младенца.
– Я помню, как прижимал тебя к своей груди, – проворковал он. – Я пел тебе колыбельные. Как дорожил я тобой с тех пор, как твоя мать умерла, рожая тебя!
Кэддерли почувствовал, как подкашиваются его ноги.
– Ты это помнишь? – ласково спросил Абаллистер. – Ну конечно помнишь. Есть вещи, глубоко вросшие в наши мысли и сердца. Ты не мог забыть те мгновения, которые мы провели вместе, я и ты, отец и сын.
Слова Абаллистера родили тысячу образов в сознании Кэддерли, образов его первых дней, напоминая, как спокойно и безопасно было ему на руках отца. Каким замечательным ему тогда каралось все вокруг! Какая любовь и гармония наполняли его тогда!
– Я помню тот день, когда вынужден был отдать тебя, – мурлыкал Абаллистер. Голос его сорвался, по морщинистой щеке покатилась одинокая слеза. – Как ясно я его помню. Время не притупило той острой боли.
– Но почему? – хрипло выдавил Кэддерли.
Абаллистер покачал головой.
– Я боялся, – ответил он. – Боялся, что один не смогу дать тебе жизнь, которую ты заслуживаешь.
Сейчас Кэддерли испытывал к этому человеку лишь жалость, он простил Абаллистера даже прежде, чем колдун попросил прощения.
– Все были против меня, – продолжил Абаллистер, и голос его задрожал, приблизившись к самому краю, но для Кэддерли нарастающий гнев колдуна служил лишь подтверждением слов старика. – Жрецы и правители Кэррадуна. «Так будет лучше для мальчика», – говорили они, и теперь я понимаю почему.
