– Это намек, что мошенник я? – поддел его Князев.
– Вовсе нет, – улыбнулся Ляпа. К улыбке, конечно, невозможно придраться, но Князев понял, что казначей доволен положением вещей. Ух, не любят его первые лица. А Ляпа ворковал: – Мы знаем, что средства истрачены на приобретение основных фондов, производственных мощностей, комплектующих… Думаю, все выяснится в арбитраже.
– Надеюсь, – равнодушно пожал плечами Князев.
– Разрешите вас пригласить? – встал Ляпунов.
Маля подняла глаза на Князева, чуть скривив губы, мол, не хочу, тот незаметно подмигнул: иди. Она вышла с Ляпуновым на середину зала.
– Взятку получил, потому на законы ссылается, – сделал вывод Клим, глядя на пару. – Попроси его, чтобы помог хотя бы снять арест со счетов, он может. Ну, унизишься один раз, корона с головы не свалится, а он только того и ждет.
– Да пошел этот Ляпа… Я не имею дел с третьесортными бюрократами, завтра же к первейшему пойду.
– Раньше надо было пороги обивать, а не пить, – съязвил Клим. – Большой Билл укатил два дня назад в санаторий лечить печень. Как жареным запахло – а для печени это яд, – так он и слинял, короче, сбежал.
– Ну, и к черту его.
– Паша, скажи, ты что-то затеял?
– Без затей живу.
– Не верю. Или я ошибался в тебе? Зачем прогнал адвокатов? Коней на переправе не меняют.
– С них спрыгивают, когда кони падают с переправы, спрыгивают, чтобы уцелеть. У тебя есть предложения?
Клим опустил голову.
– Вот! – подчеркнул слово жестом Князев. – Найди хоть одну зацепку, которая поможет компании подавиться заводом.
– Искал! – огрызнулся Клим. – Я говорил: не надо дразнить гусей. Ты никогда не считался с нашими бонзами, а надо было им хоть изредка пятки лизать.
– Лизунов у них достаточно, – выпив, усмехнулся Князев.
– Ну и получай по башке. Кто такая Малика? – без перехода спросил Клим.
– Я разве не говорил? – Князев часто удивлялся, не поднимая брови, а хмуря их, нахмурился он и сейчас.
– А Галка?
– Галке отставка.
– Паша, я тебя не узнаю. Ты представляешь, что начнется? Вот такие заголовки появятся в газетах, – разведя руки в стороны, показал Клим. – «Гарем Князева»! «Завод на бабу променял»! И распишут, в каких позах ты занимаешься сексом в то время, когда должен заниматься судами. Тебе скандала только не хватает! Что, бес в ребро ударил? Вроде рано.
– Я не имею права любить?
– Кого любить? – повысил голос Клим, да и как не повысить? – Ты ее знаешь двое суток, а уже настолько доверяешь, что велел Ляпе перечислить на счет Малики крупную сумму. А если она сбежит с твоими деньгами?
– Не сбежит. В моих счетах копаются бумажные крысы, зачем же я буду кидать им лишний повод задавать мне лишние вопросы? Хватит о Малике.
– Ты… – скрипнул зубами Клим. – Прости, но ты за эту неделю заболел идиотизмом. Тебе нужен психиатр. Причем срочно.
Тем временем Маля с кислой миной переступала с ноги на ногу, танцуя с Ляпуновым. Его взгляд приковался к груди Малики, а ладони ползли по ее спине ниже, ниже, ниже… достигли ягодиц и задержались. Она остановилась и тягуче, будто сонная, сказала:
– Эчке
[4], убери руки с моей задницы.
Он сдвинул их вверх по спине Малики и чуть прижал ее к себе, издав звук, похожий на стон. Тогда она одним движением отбила его руки в стороны:
– Не надо меня щупать, обжимать тоже не надо.
– А вы знаете, кто я? – полушутливо-полунадменно сказал он.
– Да хоть президент, мне начхать. А ты знаешь, кто я? То-то.
Она вернулась за столик, пришел и Ляпунов, выпив рюмку, попрощался. Вскоре засобирались и Князев с Маликой.
– Что Галке сказать? – опустив нос, спросил Клим. – Она просила меня поговорить с тобой…
– Развод! – прорычал, как цепной пес, Князев, вставая.
– Паша, подумай, – робко начал уговаривать его Клим. – У вас семья, дочь, мало ли что происходит…
– Других разговоров не будет, – отбрил Князев, обнял Малику за талию и увлек ее к выходу. – Иди быстрее.
– Ты ходил когда-нибудь спеленатый? – бухтела она по дороге. – Слушай, а ты не продешевил? Ста сорока тысяч рублей не хватит, где мы еще возьмем?
– Хватит, – поддерживая Малику, спускавшуюся по ступенькам, заверил он. – Речь шла не о рублях.
– Сто сорок тысяч зеленых?! – приостановилась она, ужаснувшись.
– К тому же я наварил, – потянув ее за руку, ухмыльнулся Князев. – Купил-то тачку за сто двадцать. И давно собирался с ней расстаться, она девяносто девятого года выпуска.
– Тогда хватит, – успокоилась Маля. – Еще и останется.
7
Галина ожидала Клима, гипнотизируя часы, и не могла понять, что случилось с мужем, почему он осатанел. Возможно, она перебрала немного, последнее время они часто ссорились, но разве имеют значение слова, брошенные в пылу, к тому же заслуженные? По ее мнению, Князев разозлился лишь потому, что сам думал о себе то же самое, – и сказанное женой вслух подтвердило: так же судят о нем остальные. Надо делать правильные выводы и действовать, а не пускаться в загул и пьянство, показывая всем свою слабость. Слабых презирают, а тех, кто был на пике удачи и скатился вниз, – презирают вдвойне, и это справедливо. Но как можно оставлять из-за заурядных ссор семью? Так рассуждала она, пока не раздался звонок. Галина побежала к входной двери, впустила Клима, и первый вопрос ее был:
– Ты говорил с ним?
– Говорил, – бухнулся тот на диван. – Дай водки.
Галина достала из бара водку, рюмки, нарезала лимон. Присев рядом, она с надеждой смотрела на Клима, прижав бутылку к груди. Он забрал ее, налил себе и ей и, не чокаясь, опустошил рюмку.
– Ну и?.. – спросила она.
– Развод. Галчонок, скажи честно, что ты ему наговорила?
У нее задрожали губы, но она ответила:
– Просто поссорились… – Галина выпила половину рюмки. – Как обычно, поссорились. Ты же знаешь, каким он стал! Грубым, деспотичным… псих!
– Он всегда был таким, почему ты раньше не замечала?
– Раньше? – переспросила она, задумавшись и глядя в пол. Галина пожала плечами, словно не находя на примитивный вопрос столь же примитивного ответа, однако объяснение у нее было готово, и давно: – Раньше я его боготворила, но, прожив с богом семь лет, поняла, что божественного в нем ничего нет, это обычный человек, к тому же самодур.
– Галка, прости, но виновата ты сама. Во всем, что происходит между мужем и женой, всегда виновата женщина, как бы феминистки ни отрицали эту истину.
