– Пал Палыч, Колчин сейчас к вам придет, – сказал по переговорному устройству Оскар. – Просил, чтобы вы никуда не уходили.
– Лады, – ответил Князев.
Колчин явился минуты через три.
– У тебя что-то срочное? Извини… – Павел Павлович поднял трубку внутренней связи. – Ты садись, Леня. Да, я… Все понял, сейчас приду. Так что у тебя?
– Паша… – Колчин сделал паузу, значит, собрался говорить о чем-то неприятном, да никак не решался, но Князев последнее время научился терпению. – Паша, в связи с прессингом на нас… я не могу не сказать…
– Отбрасывай щепетильность и говори, – сказал Князев.
– Я вчера задержался… с главным болтал… Ну а когда вышел от него, то… Ермак был здесь. Паша, какого черта он тут делал после двенадцати ночи?
– А ты? – коротко спросил Князев.
– Я так и знал, что ты задашь этот вопрос!
Колчин вдруг вскочил и заметался. Таким его Князев еще не видел, Колчин отличался терпением и выдержкой. Во время последующего монолога он подскакивал к столу Князева, выпаливая фразу, затем – во время паузы – ходил, потом снова подскакивал к столу, наклонялся:
– Так невозможно! Что происходит? Мы все отдалились друг от друга, я… Я! Подозреваю друзей и коллег! А в чем, спроси меня, ну спроси. Я сам скажу! Не знаю, в чем подозреваю. В чем-то гнилом. Я даже тебя подозреваю. В воздухе плавает подозрение. Кажется, и меня подозревают. А все из-за дерьмового «жучка», который мог сунуть под твое кресло любой. Но этот «жучок»… – Он несколько раз ударил по столу ребром ладони. – Этот «жучок» отравил нас. Я думаю: что делал здесь Ермак? А Ермак думает: что делали здесь Колчин и Спартак? Паша, – наконец выдохся он, – что с нами?
А Князев как будто вернулся из Тибета после длительного общения с далай-ламой – был хладнокровен, спокоен и вне темы. Он, разумеется, надеялся на лучшее, а исходил из худшего: жить ему осталось немного. Посему оценивал все, что его окружало, особенно вне загородного дома, с позиции смертника. Он смотрел на Колчина и не мог сказать, что за начинка у него внутри, еще совсем недавно так же было и с Климом. И так же сейчас с Ермаком, с главным инженером, с тем же Оскаром. Кто-то из них сдает, поэтому выстрелили в Клима, кто-то из них поставил «жучок», и этим «кем-то» может оказаться Кол – его друг и соратник. Князев опустил голову и исподлобья посмотрел на Колчина:
– Любой, говоришь? Что-то не видел я в этом кабинете ползающих на четвереньках посетителей, ставящих «жучок» под сиденье моего кресла.
– Поэтому я и бешусь. – Колчин упал на стул. – Бешусь, потому что тоже думаю, как ты: это кто-то из своих сделал. И даже предположение, что ты вышел на минутку в приемную, а посетитель воспользовался этой минутой, меня не охлаждает. Ермак сдавал ключи от кабинетов, я подошел, как раз когда вахтер развешивал их по щитам. Какие у меня родились мысли? Разумеется, возник вопрос: что он делал в чужих кабинетах и кто он на самом деле? Ладно – «жучок». Но ведь в Клима стреляли…
– Ты боишься?
– Боюсь, – с вызовом сказал Кол. – Да, да. Боюсь. Но мне еще и противно, все нутро выворачивает, как после дешевой попойки. Я начал опасаться тех, с кем проработал многие годы.
– Тебе надо отдохнуть.
– Угу, – закивал Кол. – Надо. Всем надо. Ладно, прости за срыв.
Он пошел к выходу, но дверь открылась раньше, на пороге стоял Ермаков. Несколько секунд он сверлил Колчина цепкими глазами, потом дал ему возможность выйти и зашел сам, достал из кейса листы, бросил их на стол:
– Вот досье на журналиста.
Читая, Князев удовлетворенно кивал, потом спросил:
– Откуда?
– Уволенный из твоей личной охраны раздобыл.
– Передай, что возьму его, как только улучшится положение на заводе. Результат есть?
Ермак понял, какой результат интересует шефа, но ему нечего было ответить. Опустив вниз уголки губ, он отрицательно качнул головой. А Князев в это время напрягал мозги: какую информацию кинуть всем четверым и как она поможет разоблачить предателя?
– Камеру ты установил? – задал он следующий вопрос.
– Да. Пока все чисто.
– Иди. У тебя осталось четыре дня.
– Почему именно такой срок?
– Я собираюсь уехать, но это еще неточно. Хочу до отъезда знать, кто у меня гнилая гнида.
– Постараюсь, Паша. Я сам хочу это знать.
Остальную часть дня Павел провел, мотаясь по объектам завода. Шла погрузка уборочных комбайнов на платформы – Князев был вынужден разбирать конфликт между железнодорожниками и заводом. К счастью, это был правительственный заказ, потому к нему отношение особое, тем не менее конфликты возникали, и зачастую без почвы. На заводе он подписывал акты и различные бумаги, пришлось мчаться в городскую администрацию, где обитали мастера козней, и выбивать из бюрократов то, что положено брать без усилий. Но так устроен мир, не нравится – можешь повеситься. Вешаться Князев не собирался, дела решал на автопилоте, потому что сейчас главная цель – вычислить стукача и забрать семью Малики у Гриба. А сверхцель – жизнь. И всем козлам, желающим ему смерти, надо показать, что быстрее они подохнут, а не он.
Когда Князев возвращался из администрации, было уже темно, и ему позвонил Клим:
– Паша, за вами прицепилась тачка, песочная «девятка». – В зеркале Князев увидел только свет фар нескольких автомобилей. – Что делать?
– У нас по плану твой Югов, им нельзя знать, к кому мы собрались в гости. Попробуем оторваться, а Чемергес пусть едет за «хвостом». К сожалению, я не могу выяснить, кто за нами катается, – темно, одни фары горят.
– Будешь убегать – поймешь, – сказал Клим.
– За нами «хвост»? – спросила Малика и хотела оглянуться.
– Не оборачивайся.
– Они не увидят…
– Не оборачивайся! – рявкнул Князев. – Впереди полно света, значит, и мы видны. Ну что? Убежим?
– Тогда я сяду за руль. У меня лучше получится.
– Интересно, как ты это сделаешь?
– Сбавь скорость. На ходу поменяемся местами.
Маля придвинулась к нему вплотную, взялась за руль, после чего взгромоздилась Князеву на колени, а он не спешил переместиться на ее место.
– Я держу руль, – сказала Малика. – Убирай ноги с педалей. Готово…
Будто невзначай он взял Малику за бедра – как камень. Рука скользнула к груди – твердая, может, там силикон?
– Князев, сгинь! – зарычала она. – Мы врежемся.
Маля пристроилась в хвост машины впереди и дождалась, когда Князев наконец пересядет, потом попросила пристегнуть ее. Он выполнил просьбу, пристегнулся сам, Малика тряхнула головой и как газанула… Улицы были освещены неплохо, и все же это ночь, потому ориентировались только по разноцветным огням впереди. Князев не раз зажмуривался, видя, как Маля маневрирует среди встречных машин. Больше всего он боялся, что они собьют прохожего, но не рисковал отвлечь Малику, надеялся на везение. Само собой, они видели, что от них не отставали две фары, мчались за джипом на той же скорости. Малике удалось свернуть с главной дороги и оторваться от преследователей, но когда она сворачивала на следующую улицу, заметила, как сзади из-за угла выруливает «девятка».
