Звонки, беготня, переговоры – обычная рабочая суета, слишком много надо было успеть Князеву. Когда он и Малика пробегали через приемную, его остановил Оскар, державший трубку, которую он прикрыл свободной ладонью:
– Пал Палыч, жена Ермакова третий раз звонит, он не ночевал дома…
– Загулял? Найди его…
– Он не пришел на работу.
– Не пришел? – поднял брови Князев. – Она на проводе? – Оскар кивнул. – Дай трубку. Алло, Сима? Это Князев… Стоп, стоп, не паникуй, он найдется… Откуда я знаю, куда его занесло!.. Не видел сегодня, сейчас дам команду его разыскать, ты же знаешь, какая у нас территория, – редкая птица долетит до середины… Все, все, жди, он позвонит. – Положив трубку на аппарат, Павел приказал Оскару: – Обзвони цехи, Ермаков наверняка где-нибудь там, он просто не отметился.
– Пал Палыч, я звонил…
– И что? Нет его? Он что, охренел – на работу не являться? Ладно, мне некогда, я должен к мэру отбыть. Как только Ермаков появится…
– Скажу, чтобы позвонил жене, – сообразил Оскар.
– Скажи, а я его в порошок сотру, – прорычал Князев. – У меня не богадельня: захотел – пришел, захотел – у бабы под боком застрял.
– Пал Палыч, представитель «Форсинга»…
– Пошли его… – И Князев указал точное место, куда послать.
Засим влетел в кабинет, где почти не говорил, опасаясь очередного «жучка». Он схватил нужные бумаги, кинул их в кейс, щелкнул замками и кивнул Малике: давай на выход. Оскар набирал номер по внутреннему телефону, Князев подошел к нему:
– Оскар, кажется, ты занимался набором новых охранников?
– Я только звонил, – уточнил Оскар, нажав на рычаг телефонного аппарата. – Просил прислать троих человек, а взял их Ермаков. Я по его просьбе звонил.
– А откуда те парни?
– Из «Ринга». Частное охранное предприятие.
– А почему ты туда обратился?
– Сначала я звонил в другой ЧОП, но там предложили женщин, Ермаков их терпеть не может в охране. В приемной при этом присутствовали Колчин и главный, они посоветовали в «Ринг» позвонить, этот ЧОП на хорошем счету…
– А кто конкретно посоветовал?
– Простите, не помню…
– А должен все помнить! – повысил голос Князев.
– Простите, Пал Палыч, но почему вы спрашиваете?
– Мне нужна охрана в загородном доме.
– Позвонить в ЧОП?
– Не сегодня. – Князев пропустил в дверь Малику. Сбегая по лестнице и заметив ее унылое настроение, сказал: – Выше нос, Малика. Еще пару дней…
– Я уже не могу ждать.
– Понимаю. Но ты же сама видишь, мы делаем все возможное. Осталось обговорить план с участниками и… А хочешь, я не поеду к мэру?
– Князев, занимайся своими проблемами, а не мной. Я в порядке, опекуны мне не нужны. – У джипа Малика вдруг задержала его. – Стой, Князев. Почему у тебя галстук постоянно на сторону сбит?
– Потому что я терпеть их не могу, – подняв подбородок, пока она поправляла галстук, ответил он.
– Есть, – делая несколько снимков, произнес Скляренко. Он убрал фотоаппарат, затем откинул назад длинные и взлохмаченные волосы, мешавшие наблюдать. – Давай за ними, только осторожненько, чтобы не заметили, как вчера. Здорово мы их пуганули, а?
– Мы же поменяли машину, – сказал Бусин, трогаясь с места. – Между прочим, я вчера нахватал «зайчиков», думал, ослепну.
– А нервы у них обострены, затылком чуют «хвост», – захихикал Скляренко.
– Не хотел бы я, чтобы за мной так гонялись.
– Брось, – скривился Скляренко, стягивая черной резинкой мешавшие волосы. – Нам бы его проблемы! Не подъезжай близко… Ага, в администрацию намылился. Стань ближе к дороге…
Если Скляренко выделялся крупными габаритами, был полноват, бородат, имел выступающий живот, однако был подвижен, то Бусина можно определить как экземпляр массового производства. И характер у Бусина никакой, короче, он был ведомый, чем бессовестно пользовался напористый оптимист Скляренко.
Бульдог, то бишь мэр, сам изъявил желание встретиться с Князевым, но теперь молчал, глядя в сторону. Его вдавленный нос и выступающий подбородок с большим ртом и тонкими губами, а также отсутствие лба доказывали, что произошел господин мэр от человекообразной обезьяны. Но кличку почему-то ему дали Бульдог, а не, например, Питекантроп. Медлительный, немногословный и вальяжный, он являлся понукаемой лошадью Большого Билла. Князев мог плюнуть на приглашение мэра и не прийти, что в его положении было бы логично, но поехал к нему с одной целью – прощупать атмосферу вокруг себя.
– Вы разочаровали нас, Пал Палыч, – наконец начал Бульдог. Князев предпочел воздержаться от оправданий, а мэр ждал их. Не дождался и продолжил: – Ваше положение критическое, если не сказать хуже. Что вы намерены делать?
Запоздалый вопрос. Князев множество раз пытался его задать и мэру, и губернатору, но оба бегали от него, как зайцы от волка.
– Жить и работать, – отрапортовал он, старательно пряча иронию.
– Вы развалили мощнейшее предприятие в городе, – произнес Бульдог патриотично-трагичным голосом, ни дать ни взять – внучок мировой революции. Князев не стал напоминать ему, что он-то как раз и поднял завод. – Но есть способ спасти его.
– Да? – заинтересовался Князев и подался вперед, хотя не верил в искренность слов мэра, очевидно, Бульдог и Большой Билл что-то задумали. – Позвольте спросить: как?
– Продать активы предприятия.
Князев едва удержался, чтобы не показать жест, обозначающий исключительно мужской орган.
– Мера крайняя, но необходимая. Вырученные средства, разумеется, за вычетом зарплаты, налогов и расходов на реализацию имущества, вы сможете направить на погашение долгов, выплату дивидендов, а также на улучшение финансового состояния завода. Он должен функционировать, не мне вам говорить, что ждет нас, когда он перейдет в чужие руки.
– Угу, – междометием подытожил Князев речь мэра. – Это ведь не тулуп продать, кто-то должен его купить и за короткий срок.
– Найдем покупателей.
– Уже нашли, – догадался Князев. – И кто же наш спаситель?
Мэр воздел очи к потолку, повел бровями и раз, и два, и три.
– Президент?!! – вытаращил глаза Павел Павлович, хотя прекрасно понял, кто собрался облагодетельствовать его.
– Ниже, – скромно сказал мэр.
– Предложение серьезное, один я это не решу, надо собрать совет. К тому же мы еще не оценивали имущество.
– Собирайте, – разочарованно вздохнул мэр. – Но помните: время не ждет.
Павел Павлович решил, что визит был не бесполезен, вернулся в машину и закатился от хохота.
