Оказалось, что тело его уже забрали. Кто? Законная жена и мать. О существовании которых она не то что не знала, она даже не подозревала! Он – этот нехороший человек – жил с ней несколько лет и ни разу не обмолвился о том, что у него полные закрома родственников. Ладно, понятно, про жену не желал с ней говорить. Это объяснимо. Но про мать! Почему о ней ни единого слова ни разу не было сказано?
– Ты бы пристала: познакомь вас да познакомь, – объясняла потом Лиза и гладила ее по голове, призывая успокоиться. – А он не мог этого сделать.
– Ну почему? Почему?
– Потому что у человека была законная жена, с которой он даже не удосужился развестись. И они все жили в одном городе, как оказалось. И даже не подозревали, что у него где-то есть другая жизнь. Так-то, подруга.
– Только не смей мне говорить: а я тебя предупреждала! – вопила сквозь слезы Марина. – Не смей!
Лиза и не посмела. Провела с ней целых два дня. А потом ей на смену явился другой утешитель.
Кто бы вы думали?
А Нестеров Степан Сергеевич. Явился, долго и нудно рассказывал ей о сложившихся обстоятельствах. И запросился на постой. И она неожиданно позволила ему пожить. Вовсе не из корыстных соображений, хотя он заплатил ей авансом. А от тоски. И непонятного страха. Ей вдруг стало страшно ходить по улицам. Стало страшно оставаться дома одной.
– Оставайтесь, – позволила она Нестерову. – Только постарайтесь не очень часто попадаться мне на глаза.
Он будто кивнул, соглашаясь. Но сделал все по-другому. Он начал назойливо ходить за ней по пятам. Просить готовить ему. За отдельную плату, разумеется. Принялся болтать что-то о собственном расследовании, которое он ведет и за которое едва не загремел за решетку. И более того, он начал ее склонять к тому, чтобы она ему помогала.
– Ум-мм, как вкусно, Мариночка.
Нестеров макал разваливающиеся сырники в сметану, отправлял в рот, с наслаждением щурился. Марина подозрительно уставилась на него. Лицемерит? Не похоже. Неужели правда нравится, что у нее сегодня вышло на завтрак? Так ведь себе сырник-то. Творог был жидким, потому и не вышло. А он ест, нахваливает. Почти все уже слопал.
– Вам что, никто никогда не готовил завтрака? – вдруг поинтересовалась она, с изумлением глядя на пустое блюдо, Нестеров съел все до крошки.
– Бывало, – признался он, проводя рукой по волосам и бесхитростно улыбаясь. – Но все больше бутерброды, яичницу. А сырники… Это очень вкусно. Вы молодец, Мариночка.
– Ах, оставьте. Они не получились, – отмахнулась она, но похвала ей была приятна.
И даже проскользнула мысль поставить тесто и испечь к вечеру кулебяку. Макс обожал ее кулебяку.
Ох, господи, снова. Снова она о Максе. Ей следует забыть о нем. И не думать. Не думать о его предательстве, о его гибели. О том, что она, возможно, косвенно виновата в его гибели. Если бы не выгнала его тем утром, он бы, возможно, остался жив.
Хотя Нестеров утверждает обратное. Он считает, что Макса заказали. И участь его была предрешена. Только кто? Кому он понадобился – безработный авантюрист и врун? Кого он мог подвозить такого важного?
Да никого особенного. Он рассказывал ей про тот злополучный рейс. Уже когда вернулся из Питера, подробно рассказывал. Ничего необычного. Один человек, как впоследствии оказалось – Тарасов, сел от места. То есть ехал прямо из курортного города и до конечного пункта. Остальные то подсаживались, то выходили. Ехал тем рейсом и брат Нестерова Петр. В больницу, как оказалось. Но Макс его имени не спрашивал. И куда тот ехал, не знал тоже. Это уже Марина от Нестерова Степана узнала. Потом Анна недалеко за городом подсела. И проплакала всю дорогу. Ее имени Макс тоже не знал. Для него они все были просто пассажиры.
Нестеров утверждает, что Аня плакала после свидания со своим бывшим мужем. Он в очередной раз подверг ее жесточайшему унижению и не дал пообщаться с дочерью.
За что их всех было убивать? Они мирные, обычные люди. Ни у кого из них не было странного кейса, пристегнутого к запястью наручником. Обычная дорожная кладь. У Анны и того не было.
За что?
– Какие у нас планы, Мариночка? – Нестеров нетерпеливо посмотрел на часы.
– У нас? – Она удивленно вскинула брови.
Покосилась на длинный домашний халат, из-под которого торчала кружевная ночная сорочка. Вообще-то она еще даже не принимала душ. Нестеров запросил еды. Она лишь почистила зубы, зачесала волосы наверх и заколола изящной заколкой. И собиралась теперь отправиться в ванну минут на двадцать. Привести себя в порядок. Потом побродить по магазинам. Лиза настоятельно советовала шопинг-терапию. И никаких, собственно, «нас» в ее планах не было.
– Я думаю, что вы непременно должны присоединиться ко мне в моих поисках.
– Поисках чего? – Она подбоченилась, уставилась на наглого гостя.
– Не чего, а кого. – Он продолжал лучезарно улыбаться. – Мы с вами должны поискать убийцу моего брата и вашего парня. Найдем его…
– Еще чего! – фыркнула Марина зло. – Совершенно не собираюсь этим заниматься. У моего парня, оказывается, есть законная супруга. Вот пусть она и хлопочет. К тому же это дело полиции.
– Мариночка, Мариночка.
Нестеров обескураженно покачал головой. Широко развел сильные руки, будто обнять ее собирался. Не прикрытые, к слову, ни единым клочком материи. Он явился за стол в майке-«алкоголичке», ладно сидевшей на его крепком теле. Марина даже хотела возмутиться. Это все равно что она в одном лифчике за стол сядет!
– Вы же знаете, как они работают. Сначала схватили вашу подругу. Потом меня. Так и станут хватать всех без разбору. Авось кто-нибудь да подвернется сговорчивый. На кого-нибудь преступление да спихнут.
Марина тут же вспомнила, что у Лизы с Вихровым намечается свидание. И немного оскорбилась за него. Он ей теперь лицо вовсе не постороннее. Она ему даже отчасти благодарна. Он Лизу пытается к жизни вернуть. А то после подонка Пашки Тимофеева Лиза совершенно на мужчин перестала смотреть. А теперь она каждое утро на стадион стала ходить. Бегать.
Так что Вихров молодец.
– Зачем вы так? – проворчала она. – Они работают.
– Да уж. Видел, как они работают. Больше пишут и докладывают, – не поддержал ее Нестеров. И приложил обе ладони к широкой груди. – Как бы там ни было, Мариночка, нам с вами следует объединить усилия и…
– Не собираюсь я с вами ничего объединять. И сил у меня нет никаких. Ни на какую возню нет сил. Макс меня предал, понимаете? Он меня предал. И я не могу.
– Но ведь он об этом не знает, – задумчиво обронил Нестеров.
– Кто – он? – опешила Марина.
– Убийца. Он не знает.
– О чем? О чем, господи?
– Он не знает, что Макс вас предал. Что вы с ним расстались. Он – убийца, – еще раз уточнил для нее для бестолковой Нестеров. – Думает, что у вас с Максом накануне его гибели все было хорошо. И еще он может думать, что у вас в доме могут быть какие-нибудь вещи. Или бумаги. Или еще что-то, я не знаю, что может навести на его след полицию. И это очень опасно, Мариночка. И это еще одна причина, почему я здесь.
