И вдруг его мысли как будто бы споткнулись сами о себя: «Постой, как юбилей! Какой юбилей!» Лазарев отчетливо помнил день свадьбы короля (тогда еще, разумеется, наследного принца). Это наверняка была зима! Он помнил пятиметровый свадебный шлейф будущей принцессы, который все время поправляли довольно тепло одетые дамы в красном. Да, в Амстердаме тогда был яркий солнечный день, но это точно был то ли январь, то ли февраль! Какой же год это был? 2001-й? 2002-й? Ну да, точно было начало 2000-х. Какой же юбилей, да еще и летом? Не настолько ж он впал в старческий склероз!
И хотя времени уже особо не было, на улице быстро темнело, но Лазарев знал, что теперь не успокоится, пока не разберется в вопросе. Потому он полез в Википедию. Ну да, точно, февраль 2002 года. Владимир стукнул себя по лбу: «Боже, Семен Семеныч!» Сколько уже лет он, казалось бы, живет в Голландии, а до сих пор не может привыкнуть к сугубо голландской традиции «медной свадьбы», то есть празднования двенадцати с половиной лет совместной жизни. Он вспомнил, что сравнительно недавно поздравлял бухгалтера своей компании с этим странным «юбилеем». Ну да, сопоставив даты, Лазарев действительно обнаружил, что в начале августа будет аккурат половина четверти века. «Боже мой, двенадцать с половиной лет! — подумал он. — А кажется, все было только вчера».
Раздосадованный своей забывчивостью, Лазарев засобирался в дорогу — желательно оказаться в лесу, пока еще не совсем стемнеет. Он надел спортивный костюм темно-синего цвета, черные кроссовки, взял с собой только ключи, отложив в сторону все мобилки: если что, не надо было, чтобы кто-то смог вычислить его местонахождение в этом лесу по пути его смартфонов. По этой же причине он внимательно осмотрел салон своего «Субару», перед тем как двинуться в путь — чтобы в машине случайно не завалялся никакой телефон или «навигатор».
Это были стандартные меры предосторожности, перед тем, как двигаться за «посылкой». Лазарев терпеть не мог данную процедуру, считал ее анахронизмом — в наш-то век Интернета и 3D-принтеров. Но в Центре по-прежнему считали, что передача подобных «посылок» резиденту является старым и проверенным методом. Тем более что крупную сумму денег, которую планировал получить Лазарев, ему через границу лучше было не перевозить.
На всякий случай разведчик попетлял по дорогам, выехав из Гааги. Он опять-таки понимал, что это лишнее, но правило «береженого бог бережет» оставалось незыблемым. Лазарев уже и забыл, когда за ним последний раз был «хвост». Нет, поначалу его проверяли более чем серьезно. С ним проводили и соответствующие собеседования, и подвергли более чем солидной проверке, когда он официально оформлял гражданство. Но с тех пор, когда он стал известным, уважаемым голландским бизнесменом, «вхожим в лучшие дома», фактически публичной фигурой, время от времени раздающим комментарии СМИ по поводу нефтегазового рынка или отношений с Россией, — с тех пор его никто не вел. Если кто-то и слушал, то наверняка ограничивались смартфонами да айпадом. Во всяком случае, Лазареву хотелось в это верить.
Уже совсем темнело, когда серебристая «Су-бару» въехала в элитный городок Ворсхотен, находящийся аккурат между Лейденом и Гаагой. Огромные виллы спрятались между старых деревьев — иногда лишь по огонькам между листьями удавалось угадать, что за рощей, выходящей к дороге, просматриваются какие-то строения. Выехав за пределы рощи, напичканной домами миллионеров (а значит, и камерами вдоль дороги), и почти уже подъехав к Лейдену, чьи многоэтажки виднелись впереди, «Субару» резко свернула вправо, по направлению к озерам.
Лазарев лично выбрал это место для приема/ передачи «посылок», считая его наиболее подходящим и сравнительно безопасным. Вечерами здесь практически никого не было, находилось оно в удалении от жилых районов и в то же время сравнительно недалеко от Гааги. В случае чего, всегда можно было объяснить появление здесь прогулкой и пробежкой. Что немаловажно, в приозерный парк был очень удобный и малозаметный въезд именно со стороны Ворсхотена, а не с оживленной трассы Амстердам-Гаага. За несколько лет использования этого леска для «почтальонных» целей Лазарев только раз наткнулся с этой стороны на заброшенной, заросшей стоянке на авто, в котором самозабвенно совокуплялась парочка студентов. Порой попадались заблудшие парочки в самой роще, но в основном место было пустынным.
Как обычно, Лазарев въехал на стоянку задом — с тем чтобы можно было сразу выехать с нее (еще один пункт из вечного правила о «береженом»). Он тихонечко прикрыл дверь, дабы не спугнуть птиц. Это место вечно кишело стаями зеленых попугаев. Еще когда Владимир появился в Гааге, его всегда поражало наличие этих тропических птиц в данных широтах. Говорят, они появились здесь впервые в 50-60-е годы. Но даже на памяти Лазарева за последние полтора десятилетия их число значительно выросло. В этой роще их было особенно много, причем стоило их спугнуть — трескотню они поднимали неимоверную.
Лазарев слегка пробежался по аллеям северной стороны озера, внимательно всматриваясь в темноту — не хотелось пропустить какую-нибудь любовную пару, залегшую под кустом. Вроде бы все было тихо. Затем он вышел на прибрежную полянку и сел на скамейку, стоящую практически на берегу, но в тени большой березы. Теперь надо было сосредоточить внимание на том берегу, где под тускло горящим фонарем располагалась точно такая же скамейка. Под ней Лазарев отчетливо увидел тень «камня», служившего той самой «посылкой». Традиционно разведчик выжидал 10–15 минут и, если убеждался в отсутствии посторонних, переходил по небольшому узенькому мостику через пруд и садился уже на южной поляне.
Вот и сейчас он выждал положенное время и уже собирался вставать, дабы перебраться на другую сторону озера. Внезапно попугаи затрещали и на узкой аллее, ведущей к южному берегу, отчетливо замигали огоньки подъезжающих фар.
— Этого еще не хватало! — в сердцах чертыхнулся Лазарев.
Он, бывало, натыкался тут на заезжих отдыхающих, на любителей кемпингов, которые располагались сравнительно неподалеку и забредали на ночь полюбоваться видами озера. Но первый раз видел, чтобы со стороны трассы по пешеходной аллее ехал какой-то транспорт. Не дай бог, это окажутся какие-нибудь туристы с прицепом для кемпинга, решившие разбить палатку на этом озере. Тогда «посылку» придется забирать завтра. «Эх, пришел бы минут на десять раньше — и уже б ехал домой», — с досадой подумал разведчик. Но что оставалось делать? Только ждать, не привлекая внимания.
На поляне появилось авто — похоже, «Опель» темного цвета (в темноте было трудно разобрать, то ли он черный, то ли синий, то ли еще какой). На секунду высветился номер. «Ага, похоже, иностранцы, раз номер белый, а не желтый, — заметил Лазарев. — Блин, точно туристы». Затем, когда «Опель» подъехал ближе к скамейке и фонарю, отчетливо мелькнули красные цифры — стало быть, бельгийцы. Но уже хорошо, что без прицепов. Однако это «хорошо» длилось недолго — почти сразу за «Опелем» появился минивэн, опять-таки с бельгийскими номерами.
Лазарев впервые за долгие годы пожалел, что он не носит часы. Он их терпеть не мог еще с юности. Когда во второй половине 90-х у него появился первый пейджер, Владимир скинул с руки ненавистные часы, сдавливавшие запястье, и с тех пор ни разу не надевал их. Он не понимал ни тех, кто, имея часы на разных гаджетах, по-прежнему сдавливает ремнем себе руки, и тем более не понимал новой моды на всякие там «умные часы» от Samsung и ожидаемые iWatch от Apple. Но сейчас у него под рукой не было ни смартфонов, ни пейджеров. Он примерно представлял, что время уже где-то между десятью и одиннадцатью. То есть время до встречи еще оставалось, но кто знает, сколько еще должно продлиться ожидание. Для себя Лазарев решил обождать с полчасика, а потом думать, ждать ему дальше или уезжать — благо под тенистой неосвещенной березой в темном спортивном костюме он был незаметен (Лазарев поблагодарил себя за то, что догадался надеть костюм без ярких лампасов).
