Лазарев вошел в едва освещенную квартиру. Собственно, из осветительных приборов там была только тусклая лампа с зеленым абажуром над столом посредине комнаты, а также большой монитор, на котором красовалась Анжела в кресле.
— Ну, здравия желаю, товарищ полковник, — из темноты возле экрана выступила массивная мужская фигура.
— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник, — ответил Лазарев. Мужчины крепко обнялись, троекратно расцеловав друг друга.
— Ну-ну, не торопись, — ответил хозяин. — Боюсь, меня на пенсию раньше выпрут, чем генерал-полковника дадут.
— Да ладно там, я ж представляю, какая у вас сейчас нехватка кадров в связи с Украиной. Так что пенсия тебе не грозит.
— Насчет Украины — это да. Перебросили на это направление даже тех, кто никогда ею не занимался, в том числе кое-кого из нашего отдела. Представляешь, пришлось отдать одного из лучших спецов по Румынии. Мне сказали: это же все равно рядом. Не, представляешь? Рядом!
Перед Лазаревым был его непосредственный начальник — Константин Потапов, начальник отдела Европы Службы внешней разведки. Грузный, уже довольно седой, с соломенными усами, он представлял собой эдакую уникальную смесь типичного русского барина с повадками типичного лондонского денди. На русскую щедрую хлебосольную душу наложили отпечаток годы разведслужбы в Британии. Видя своего начальника, Лазарев почему-то всегда представлял его с длинной курительной трубкой в руках, в чулках и кафтане. Убрать усы — ну вылитый граф Илья Ростов в Английском клубе!
— Милости просим к столу, — тут же подтвердил свою хлебосольность усатый «граф Ростов».
Только сейчас Лазарев обратил внимание на сам стол, стоящий под абажуром. Посередине возвышался запотевший хрустальный графинчик, наполненный почти до краев, две рюмки из того же сервиза. Рядом лежала нехитрая снедь — черный деревенский хлеб, какие-то нарезки, соленья, бочоночек кваса с двумя стаканами. А возле самого графина лежали изумрудно-зеленые, гигантские стебли лучка. На них застыли капельки воды. Оказавшиеся между лучами от лампы и отражением от графина, они блестели и переливались какими-то невообразимыми огоньками.
— «Волшебно зеленел лук», — почти продекламировал Лазарев, глядя на эту красоту.
— Это откуда такое? — заинтересованно улыбнулся его начальник. Его усы всегда смешно топорщились, когда он улыбался.
— Если не ошибаюсь, это из воспоминаний Юрия Олеши. Там что-то было такое: «Волшебно зеленел лук… Заказываю эскалоп… Я взбодрен». Мастер был описать застолье!
— Да он не только описать застолье мог, насколько мне помнится, — закряхтел, усаживаясь за стол Потапов. — Помнится, читал я про него в серии ЖЗЛ. Мастер и выпить был, и закусить. В общем, знал этот предмет, так сссать, изнутри.
— Да уж, я помню, что ты любитель этой серии, — уселся за стол и Лазарев. — Поди, все тома прочитал?
Вообще-то, Владимир был сторонником субординации и никогда не называл своих начальников на «ты». Но с Потаповым у него были давние приятельские отношения, еще до того, как тот стал начальником. В свое время Потапов занимал практически ту же позицию в Британии, какую сейчас Лазарев имеет в Голландии, но был вынужден срочно эвакуироваться еще в середине 1990-х, когда практически всю его сеть раскрыл перебежавший в Англию полковник Милугин. Затем долгие годы Потапов был куратором Лазарева и его основным московским «контактом». Переходить на «вы» после повышения «графа Ростова» до начальника отдела как-то было уже не с руки.
Уже сидя за столом, Лазарев внимательнее осмотрел своего начальника. Тот несколько сдал за те несколько месяцев, что они не виделись, — чуток растолстел (наверное, больше подходило слово «погрузнел»), сильно поседел, палец на руке был перебинтован, а плечи пиджака покрывала перхоть. Перехватив взгляд собеседника, Потапов поспешил объяснить:
— Это на самом деле не перхоть. Это что-то вроде псориаза. Стареем, брат. Я вот на таблетки активно подсел. Ногти почему-то на руках постоянно врастать начали, — помахал бинтом генерал. — Так что готовься, скоро и тебя сия участь ждет. Но пока будем заниматься профилактикой.
Потапов начал разливать водочку и квас. А Лазарев, спохватившись, вернулся за оставленной на тумбочке у входа в «шкаф» бутылкой йеневера.
— Чуть не забыл. На этот раз я тебе пятилетний йеневер привез. Очень недурственный. Рекомендую.
— Для тебя у меня тоже сюрпризец припасен, под заказ, — Потапов развернул какой-то сверток, лежавший на столе. Внутри оказалось несколько палок черной колбасы.
— Боже! — воскликнул Лазарев. — Неужто махан?
— Ага, настоящий, макеевский. Как ты любишь. Свеженький, «урожай» 2014 года! Доставлено прямиком из Донецкой народной республики, курьер вез на груди под бомбами и снарядами.
— Даже не знаю, насколько волосатая грудь курьера добавляет вкусовых качеств махану, — хмыкнул Владимир. — Но дареной конине, как грится, в зубы не смотрят.
Потапов поставил бутылку на стол, но нечаянно нажал пульт, лежавший там же. Из экрана полились страстные стоны Лазарева и крики оргазма Анжелы. Та как будто почувствовала взгляды мужчин, посмотрев в камеру и послав воздушный поцелуй в их сторону.
— Ах, какая женщина! Мечта поэта! — закатил глаза Потапов, почему-то изобразив кавказский акцент. — Я чуть сам не кончил, когда смотрел вашу сцену страсти у дверей. Кстати, если хочешь, можешь закончить начатое, я подожду. Ты ж знаешь, девушка совсем не против.
— А сам-то чего не воспользуешься? — подмигнул Лазарев.
— Не, нам нельзя злоупотреблять положением, — вздохнул генерал. — Это ж все равно что на служебном автомобиле на дачу кататься.
— Ох, представляю, что было бы, если б Анжела тебя сейчас услышала, — рассмеялся Владимир.
— Да что было бы. «Получил бы две короткие затрещины»…
— А это откуда?
— Как! Да вы, батенька, лишены счастья каждодневно слушать радио «Шансон»! А мне вот, стоит зазеваться и вовремя не надавать по рукам водителю, приходится потом слушать это дело сутками напролет.
— Стоп, погоди, — припомнил Лазарев. — Господи, это ж Высоцкий! Я ж в детстве это сто раз слушал. Надо будет как-то вспомнить песни его. Вашими стараниями мне песни другой эпохи приходится слушать теперь. Зато благодаря этому я знаю, кто такой Бен Бенцианов.
— Ну, будя уже разговоров, пора и водочку принимать, уважаемый, — отрезал генерал, поднимая рюмку. — Давай за встречу. За то, чтоб не последняя.
Лазарев, выпив и занюхав «волшебно зеленевшим» луком (все-таки первую же не закусывают), аккуратненько нарезал махан. Это была его любимая колбаса детства, «донецкий национальный продукт», как любил называть его разведчик. Приезжая в Донбасс к родственникам, он первым делом покупал по несколько палок махана, сделанного именно в Макеевке, по каноническим рецептам тамошних татар. Нигде подобного продукта больше было не сыскать — ни в Москве, ни даже в Поволжье. Волжский казы, по мнению Лазарева, ни в какое сравнение не шел с макеевским маханом. Но с началом войны в Донбассе путь к этой отраде был для разведчика закрыт…
