Хм. Ну допустим он не припомнит и ничего такого, что могло бы послужить причиной подобного состояния его тела. Но факт остается фактом. Оно было далеким от благостного. А значит, что-то такое эдакое все же имело место быть.
Наконец он открыл глаза. Ага. Было непонятно, стало куда запутанней. Он даже поначалу не поверил в реальность происходящего. Но видение мрачного подземелья не желало никуда исчезать.
Все именно так. Он находился в каком-то сыром каземате, с осклизлыми стенами и небольшим оконцем где-то под потолком. Вонь стоит такая, что ни приведи господи. Впрочем, это наименьшая из неприятностей. Куда интересней было то, что он оказывается в одних исподних портках, да еще и висит на руках закованных в кандалы. Ага. Похоже ноги вполне себе достают до пола. Просто колени подогнулись под бесчувственным телом.
— Ы-ы-ы-у, — нечленораздельно выдавил он из себя, попытавшись стать на ноги и не преуспев в этом.
— Ты гля, Тимоха очнулся (Тимоха это тот что был Дмитрием, больно много их в тексте, переименовал), — послышался до боли знакомый голос десятника.
— Кха. Клим, ты? — Наконец сумел выдавить из себя парень.
— Я Тимоха, кому же еще-то быть. Ты на ноги вставай. Больно долго на руках висишь, кровь застыла.
— Ага. Я щас.
Попытался встать. Не получилось. Потом еще разок. Порядок. Вроде бы стоит. Ага. Надо же желудок вывернуть, а то как же. Непорядок, водится в брюхе всякая муть понимаешь. И вообще, мало тут вони, добавить надо. Ох, мамочка родная. Ну хоть полегчало и голова малость начала соображать. Ну и говорить получается получше.
— Клим, а что это было?
— Что-что. Потравили нас, — крякнув ответил десятник. — Сначала караульных в доме, а потом и остальной взвод. Всех. Никого не пропустили. Надо было своими продуктами пользоваться. Ну да, все мы крепки задним умом.
— Так это получается, Кляйн этот клятый нас и потравил?
— Ну слава тебе господи, сообразил. Так ты еще и побольше иных съел травленой каши, да сложением пожиже нас будешь, вот и проспал дольше всех. Думали уж и не проснешься.
Угу. Проснулся. И плохо ли, хорошо, но стоит на своих ногах. Но похоже лучше бы ему все же не приходить в себя. Руки они конечно все так же задраны вверх. Но теперь он на них не висит и они согнуты в локтях. А еще, если вытянуть вверх одну из рук, то вторую можно опустить пониже, до уровня плеча.
Словом, хорошо, плохо, но кровь побежала по жилам, доставляя нестерпимую боль. Тимофей часто задышал брызжа слюной и не в состоянии сосредоточиться ни на чем ином кроме собственной боли. Вот только, это пока были только цветочки.
— Тимоха, ты фокус свой с пальцем помнишь? — Вновь позвал Клим.
В ответ парень только согласно кивнул, бросив на товарища взгляд полный вселенской тоски. Его ведь и так корячит, а тут… Вынимание большого пальца из сустава процедура и без того болезненная. А если это наложить на боль уже одолевающую его, то и вовсе получится пытка. Но…
Хрясть!
— А-у-у-э-хр-р-р, — сдерживая болезненный крик, простонал или скорее прохрипел он.
Левая рука потянулась сквозь кольцо кандалов. Не обошлось без содранной кожи, но еще немного страданий и он упал на каменный пол, присыпанный прелой и грязной соломой. Зато теперь руки опустились вниз и кровь заструилась быстрее, многократно усиливая боль. А уж когда он вставил палец на место и вовсе захотелось завыть белугой.
Но товарищи восприняли эти его мучения возбужденным шепотком. А то! Это же единственная их реальная возможность на спасение. Кривясь от боли вставил на место палец, едва не огласив каземат отборной площадной бранью. У него бы получилось. Рулады выводил, что твой соловушка. Но обошелся глубоким дыханием сквозь сжатые зубы брызжа тягучей слюной.
— Ты как, паря? — Заботливо поинтересовался десятник.
— Нормально. Все нормально, — оглядывая остальных товарищей, заверил Тимофей.
Вместе с сержантом их было тридцать один человек. В каземате он наблюдал только шестнадцать, прикованных к вбитым в стену большим кольцам. И где остальные? Места вдоль стен еще предостаточно, так что вопрос вполне резонный.
— Сержанта, как старшего, пытали, — начал пояснять Клим. — Потом и остальных забрали и казнили на площади перед горожанами. Чтобы дух им, значит, поднять. Боярин сходу устроил бомбардировку и попытался штурмовать. Но ничего-то у него не вышло. Вот и устроил комендант представление. Нас оставили на закуску.
— Боярин штурм учинил? И город бомбил?
— Бомбил, а то как же.
— Ничего не слышал, — тряхнув головой, сокрушенно произнес Тимофей.
— Ну так, ясное дело не слышал, — пусть и в цепях, но вполне себе авторитетно заявил Клим. — Сейчас-то как?
— Вроде более или менее оклемался.
— Вот и ладно. Выниматься отсюда надо, Тимоха. Как не знаю. Но надо.
Понятно, что надо. И ясно, что действовать нужно ему одному. Во всяком случае, пока. Но хоть подумать-то могли бы и все вместе. Так не-эт. Клим сразу обозначил, мол ничего не знаю, сам решай.
Поднялся Тимофей на ноги, подобрал цепь кандалов. С левой-то руки, заплатив болью, снять получилось. А вот с правой такой номер уже не пройдет. Так что, придется пока походить с украшением.
Пленники закованы, да еще и развешены вдоль стен. Ну ладно, расставлены. Впрочем, разница невелика. Кстати полное изуверство, так-то сковывать. Или это особая честь лешакам? А что, очень даже может быть. Чай они не в чистом поле собирались биться со шведом, а со спины резать. Ну и ляд с ними. Не до того сейчас.
Непонятно, какого тогда рожна запирать входную дверь. Не выбей однажды Тимофей себе на тренировке палец и шансов высвободиться никаких. Как впрочем и сейчас никакой возможности снять оковы товарищей. Тут нужен как минимум молоток и зубило, чтобы срубить заклепки. Но здешние тюремщики скорее всего придерживаются простого правила. Коль скоро есть в каземате дверь, то она непременно должна быть заперта.
Н-да. Даже будь здесь набор отмычек, то ничего-то у него не получилось бы. Нет тут замочной скважины. Дверь открывается наружу, и в коридоре имеется засов, входящий в каменную стену. Ну и там уж наверняка какое-нибудь навесное чудо. Хм. И скорее всего, не такое уж большое. Просто незачем. Изнутри к нему все одно не подступиться.
— Ждать надо, — вздохнул Тимофей. — Может еду принесут.
— А может шумнуть? — Предложил другой лешак.
— На шум их может пожаловать несколько человек. С парочкой я еще туда-сюда, как-нибудь управлюсь. А как больше, так могу и не сдюжить.
* * *
— Докладывай, Александр, — вперив в десятника внимательный взгляд, потребовал Карпов.
— Мы двигались к войску по воде, на каноэ. В устье Эмбаха повстречали наш караван с припасами. Подсели. Верстах в двенадцати вверх по течению нарвались на засаду. Две галеры и до трех рот пехоты на левом берегу. Вступили в бой. Крынкин отцепил пароход и обойдя баржи вновь взял их на буксир. Одну увел, у другой, на которой был я десятком, буксировочный трос лопнул. Я с парнями и двумя десятками солдат из охранной роты ушли на лодках к другому берегу. Боец мой, Дорохин Агап, что ранен был в живот, подорвал баржу и взявшую ее на абордаж галеру. Ну, а там, пока суд да дело и мы воспользовались тем, что они порох к пушкам снесли. Пальнули зажигательной пулей в бочонок на второй галере. Тоже пошла на дно.
