Книга Месть и прощение, страница 56. Автор книги Эрик-Эмманюэль Шмитт

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Месть и прощение»

Cтраница 56

– Трепотня! Одна трепотня!

– Что ты сказал, папа?

– Газеты пишут всякую чушь.

Успокоившись, Йокен снисходительно согласился:

– Боюсь, ты прав.

Явилась швабка и помогла Вернеру прилечь в гостиной.

Снова оказавшись в заточении в комнате с мебелью из темного ореха, Вернер стал думать о летчике Марио Шульце, искавшем славы, тогда как он, Вернер, искал истину.

На самом деле он ее не искал. Он с трудом сносил истину. Он не знал, как ее приручить. Она мешала ему.

До сих пор он никогда не испытывал раскаяния из-за своих действий на войне. Он не убивал людей, он убивал врагов. Противник в его глазах был лишен конкретных очертаний. Тот, на кого он нападал, был некоей абстракцией, и это придавало мужества. Француз. Русский. Англичанин. Американец. Ни черт лица, ни тела, ни биографии. Все, что знал о нем Вернер, – это то, что у противника, как и у него самого, имелось право уничтожить его. Полная, идеальная симметрия. Или полное равенство, равенство умереть. Война сводилась к правилам, которые не учитывали отдельные случаи. Он никогда не думал, что убивает какого-то конкретного солдата, у которого есть какие-то конкретные жена и дети, поскольку сам он тоже не представлял собой конкретного солдата для неприятеля. В собственных глазах он никогда не совершил ни малейшей жестокости. Он убивал в целом, а не по отдельности…

Но несколько недель назад враг обрел лицо – лицо Антуана де Сент-Экзюпери. Невыносимо! Противник никогда не должен иметь лица. Вернер обнаружил, что уничтожил отдельного человека – человека уникального, которого он любил, да, любил за то, что тот написал эту великолепную сказку, любил за то, что тот шел по жизни, испытывая те же тяготы и взлеты, что и он сам. Шестьдесят лет спустя он обрел брата в лице Сент-Экзюпери, незаурядного, замечательного брата. И он лишил этого брата жизни. Какой позор! Он, человек без искорки гениальности, убил гения… Как можно себе это простить?

Ему пришла в голову фраза Дафны: «Что-то – это вовсе не кто-то».

Он выпрямился. Золотые слова произнесла девочка. Нельзя смешивать поступок и человека. Нельзя свести Вернера к одному мгновению, когда он сбивал самолет де Сент-Экзюпери. Вернер совершил тысячи поступков, хороших, отличных, посредственных, никчемных. Вернер испытал тысячи чувств, патриотизм, немецкую гордость, холодный гнев при штурме, но также любовь к своим родителям, Еве, к семье, друзьям, коллегам; любовь к природе, деревьям, миллионам цветов, за которыми он ухаживал – от их появления до увядания; любовь к животным, которых он приютил, кормил, содержал; радость от музыки Моцарта; радость, когда обнимал Еву. Дафна права: что-то простить нельзя, прощают кого-то. Поступок остается плохим, но человек таковым не становится. Нельзя свести его к действию, причинившему вред. Простить – значит рассматривать всего человека, в целом, вернуть ему уважение и доверие, которых он заслуживает.

Вернер откинул плед, наброшенный ему на ноги, и спустил их на пол. Разумеется, ему было стыдно за какие-то свои поступки, но не за себя самого. Если он и убил Антуана де Сент-Экзюпери, то случайно, он этого никогда не хотел. Кстати, если бы кто-то ему это предложил, он с возмущением бы отказался.

Его сердце так сильно билось, что он боялся, что снова потеряет сознание. Он чувствовал, как кровь пульсирует в висках. «Не сейчас. Пожалуйста!» Он смотрел на сад, лежащий за окном, где под озаренной солнцем листвой Дафна рисовала самолет.

Он улыбнулся. Кровообращение замедлилось. Грудь перестала вздыматься, будто работая в отдельном режиме. Легкие снова его слушались.

Его не ограничивали только этим заданием – сбить «Р-38 лайтнинг» Сент-Экзюпери, он мог совершить много других действий. Он до сих пор умел делать выбор в пользу добра.

Кому он подчинялся в то роковое десятилетие? Гитлеру. Клике варваров, завоевавших Германию, сначала законно, путем выборов, а затем – террором? А затем немцы, поставленные войной в безвыходное положение, обреченные поддерживать свою нацию, хотя она и лишилась рассудка, были вынуждены довести до конца ничем не оправданную битву. По сути, он долго служил злу. Человечество редко достигает собственного величия. Оно загоняет в тупик лучших из лучших. Возможно, он должен был воспротивиться, ослушаться…

И тут ему пришла в голову мысль!

– Да! Именно так…

* * *

Дафна беседовала с лягушками в бронзовой чаше, когда подошел Вернер и протянул ей пакет:

– Это подарок тебе, Дафна.

Она взяла его, ощупала.

– Книга!

– Точно!

– Какая?

– Чудесные истории Сент-Экзюпери.

Она вытаращила глаза, уже обрадовавшись.

– Другие? Не «Маленький принц»?

– Разумеется.

Она разорвала упаковку и увидела увесистый том в кожаном бежевом переплете, не меньше пятисот страниц.

– О! – закричала она, предвкушая удовольствие.

Она открыла и вздрогнула. Думая, что это ошибка, все торопливее листала страницы, осмотрела лицевую и оборотную стороны обложки и с огорченным лицом посмотрела на Вернера:

– Но тут же ничего нет!

– Ну конечно.

– Нет, есть чистые страницы.

– А, ты согласна, что что-то все-таки есть.

– Не понимаю.

Вернер подвинулся к ней, нагнулся так низко, как позволяла тяжесть в затылке, присел, несмотря на острую боль в суставах, и погладил ее по руке.

– Вспомни, Дафна. Я рассказывал тебе, что Антуан де Сент-Экзюпери умер в сорок четыре года, вскоре после того, как написал «Маленького принца», потому что его самолет упал на дно моря. Сорок четыре года, самый расцвет жизни! Он мог бы написать много других шедевров. Так вот, в этой книге ты прочтешь истории, которые Сент-Экзюпери мог бы сочинить, если бы остался жив. Они все собраны здесь. И некоторые тебе очень понравятся.

Глаза Дафны просветлели. Она поняла предложение Вернера и, вернувшись к книге, стала методично переворачивать пустые страницы – внимательно и с уважением. Создавалось впечатление, что она что-то разбирает там.

– Так что, нет? – спросил Вернер.

– Да.

Она торжественно на него посмотрела.

– Ты думаешь, что когда-нибудь я их увижу, это правда?

– С твоим воображением – наверняка. Его у тебя хоть отбавляй. Вспомни: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».

Она искренне согласилась. Потом внимательно посмотрела на него – на его впалые щеки, круги под глазами, верхнюю губу, которую подергивал тик.

– У тебя немного странный вид…

– В данный момент я себе не слишком нравлюсь.

– Если ты не любишь себя, я буду любить тебя за двоих.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация