Дозорные крейсера и миноносцы, сновавшие вокруг тяжелых кораблей, до наступления темноты задержали три небольших каботажных парохода, которые теперь шли в хвосте колонны под управлением призовых партий. Четыре попавшиеся джонки – из соображений секретности – были потоплены после снятия с них рыбаков.
Когда стемнело, на всех кораблях эскадры были погашены огни, лишь прикрытые с бортов кормовые ходовые фонари тлели вполнакала. Двигаясь в полной темноте и уйдя в сторону с кильватера впереди идущего корабля, рулевые могли ориентироваться лишь по полотнищам белого шелка, выброшенным с кормовых балконов всех крейсеров и броненосцев, идущих в основных колоннах. Расстилаясь на 20–25 метров по поверхности за кормой, эти маяки давали достаточно хорошие ориентиры для восстановления строя, будучи в то же время практически не заметны со стороны.
Свои миноносцы отправили вперед на полном ходу, от греха подальше, заодно поручив им разведку маршрута. Но едва они начали набирать ход, из пробитых труб полетели снопы искр и показалось пламя. Хотели было одернуть их сигналом, но, видимо, сами миноносники поняли свою ошибку, прекратив «шуровать в котлах». Демаскирующие яркие снопы сразу исчезли, правда, давление пара поднять до максимума так и не удалось, и ход ограничился 15 узлами. Учитывая общую медлительность главных сил, это тоже было не плохо. Миноносцы быстро вышли из поля зрения, растворившись в темноте.
Основные силы шли в двух колоннах и держали максимальный ход, ограниченный всего 10 узлами, из-за повреждений. На всех палубах шла приборка после боя. Все обломки и клочья разодранной снарядами обшивки срубались и выбрасывались за борт. Мощными струями воды смывалась гарь и грязь.
Сигнальные вахты на всех кораблях были усилены. У заряженных орудий постоянно находились комендоры. Офицеры руководили ремонтными работами либо обходили боевые посты до самого рассвета. За всю ночь никто из экипажей второй тихоокеанской эскадры не сомкнул глаз. Уже ночью были встречены еще три джонки, взятые на буксир «Александром III» после того, как их экипажи заперли в трюмах под надежной охраной.
Около 10 часов вечера с «Изумруда» была получена радиограмма, что транспорты он встретил и теперь они вместе движутся вдоль берега. Все спокойно. На место рассчитывают прибыть к полуночи. В ответ им было приказано сохранять радиомолчание, максимально ускорив развертывание.
К ночи на столе у командующего лежал подробный рапорт Политовского о полученных всеми кораблями боевых повреждениях, с примерным планом первоочередных ремонтных мероприятий. Флагманский механик имел совершенно замученный вид. Лицо посерело от усталости и недосыпа, но он ручался, что через сутки действующая эскадра снова сможет держать 14-узловой ход. Не все было ясно пока лишь с «Ослябей». Осушить затопленные отсеки полностью до сих пор не удалось, и точный объем повреждений был не известен. Высказывались предложения о затоплении броненосца в проливе на большой глубине, чтобы об этом никому не было известно, но командующий приказал попытаться удержать его до последнего, добавив, что за эту войну потерь было уже достаточно.
Остальные корабли, имевшие повреждения подводной части, могли заделать свои пробоины в кратчайшие сроки, как только будет возможность. Нужно было лишь тихое место без ветра и волн да три-четыре часа без тревог и резких маневров. Исходя из этого, Рожественский планировал пополнить необходимые запасы, подремонтировать корабли, а с рассветом 16 мая снова двинуться к Владивостоку в готовности принять бой с поредевшим и потрепанным японским флотом.
Вероятность остаться незамеченными, стоя хоть и у пустынного, но все же японского берега, была ничтожно мала, но, по крайней мере, успеть сосредоточить весь японский флот в столь неожиданном месте за это время было невозможно. А что наше место будет известно противнику, так это даже и к лучшему. По крайней мере, не придется его искать для боя. В своих кораблях, а тем более в их экипажах, Зиновий Петрович был теперь уже абсолютно уверен.
Точка
Глава 1
«Изумруд», отправленный для встречи и охраны транспортов и шедший все время на полном ходу, нашел их в условленной точке рандеву, чуть к югу от Готских островов. К этому времени уже совершенно стемнело, луна еще не взошла, но рассеянного света звезд было достаточно, чтобы опытные сигнальщики крейсера, даже в тумане, смогли обнаружить караван русского обоза с 8 кабельтовых. Прекратив сближение, чтобы исключить всякие неожиданности, передали свой позывной. После первой попытки со стороны транспортов не было заметно никакой реакции. После повторной передачи сигнала также тишина. Попробовали осторожно приблизиться, в третий раз передав свой позывной, и лишь после получения соответствующего отзыва подошли к борту «Камчатки», бывшей главной в конвое.
Кратко доложив начальнику тыла Витте детали обнаружения, а самое главное последовавшего сближения со своими транспортами, с крейсера посоветовали удвоить вахту сигнальщиков на мостиках, отправив всех, кто стоит сейчас вниз, на отдых. После чего изложив вкратце подробности боя, в том виде, в каком он их знал, командир крейсера капитан второго ранга барон Ферзен предложил пробежаться до места и разузнать, что к чему. Помимо разведки это позволило бы избежать случайной стрельбы, в случае внезапного появления «Изумруда» из темноты. А так, маневрируя поблизости и будучи готов появиться в любой момент, он мог обеспечить гораздо более эффективную защиту.
До ближайшей вражеской базы было меньше 60 миль, но теоретически ожидались встречи лишь со вспомогательными крейсерами. Все остальные японские корабли должны были быть намного севернее. Считалось, что с началом боя основных сил передовые дозоры между островами Гото и островом Квельпарт будут сняты или, как минимум, существенно ослаблены. Это должно было позволить проскочить нашим транспортам под самым берегом, где вероятность встречи с патрульными судами считалась минимальной. На всякий случай планировалось вести конвой на максимальной скорости, чтобы иметь возможность уклониться или уйти обратно на юг, в случае невозможности продвижения к намеченной точке.
На случай встречи с рыбаками, каботажниками или нейтралами имелся строжайший приказ не либеральничать и топить всех, но в обязательном порядке принимать все меры для спасения экипажей. Первоочередной считалась задача сохранения секретности выдвижения, а все возможные политические и дипломатические осложнения оставлялись на после войны.
Примерно в половине одиннадцатого со стороны берега показалась цепочка огней. На транспортах сыграли боевую тревогу. Расчеты 37- и 47-миллиметровых орудий, которыми пароходы были утыканы как ежи иголками, навели их на обнаруженную цель. Конечно, в случае реального боя толку от них было бы мало, но отбиться ночью от миноносцев шансы были.
Весь конвой развернулся на северо-запад, и огни вскоре пропали из вида. После примерно получаса хода курсом на середину пролива развернулись обратно. Вскоре такие же огни разглядели на западе, только эта цепочка была короче и реже, а поскольку транспорты и так от неё удалялись, обошлось без лишнего маневрирования.
