– Я, – вздохнул Эндрю. – Но я совсем не выспался и глаза у меня слипались сами собой. Впрочем, я не оправдываю себя. Всему виной слабость, телесная слабость. Умом я понимал, что должен бодрствовать, но потребности тела оказались сильнее. Почему-то у меня всегда плоть торжествует над духом.
– Потому, – фыркнул Конрад, – что болтаешь без умолку.
– У каждого из нас есть свои слабости, – вступился за отшельника Данкен. – Главное, что все кончилось благополучно.
– Я хочу искупить свою вину, – произнес Эндрю. – Я попытаюсь стать истинным ратником Господа. Отныне вы можете без колебаний полагаться на меня.
– Совесть замучила? – справился Конрад. – Дать бы тебе хорошего пинка, живо бы успокоился.
– Пожалуйста, добрый сэр! – Эндрю повернулся спиной и задрал рясу, выставив на всеобщее обозрение свою тощую задницу. – Я прошу только об одном, друг Конрад: вложи в удар всю силу, не жалей меня.
– Хватит ерничать! – В голосе Данкена прозвучали стальные нотки. – Стыдись, сэр отшельник! Какой из тебя после этого ратник Господа? Веди себя пристойно!
Эндрю покорно опустил рясу.
– Зря, милорд, – проговорил Конрад. – Глядишь, пинок помог бы ему образумиться, наставил бы, так сказать, на путь истинный.
– Тихо, – произнес Данкен, взмахом руки призывая спутников к молчанию. – Тихо. Слушайте!
Издалека донеслись приглушенные расстоянием крики. Порой они делались громче, порой почти сливались с шелестом ветра в листве.
– С болота, – определил на слух Конрад. – Точно, с болота.
Они продолжали прислушиваться. Крики было смолкли, но какое-то время спустя возобновились, затем стихли снова – теперь уже насовсем.
– Потрошителя навестили незваные гости, – заметил Конрад.
– Может, безволосые? – предположил Эндрю.
Небо на востоке постепенно розовело; в лесу вовсю щебетали птицы. Путешественники подождали, но крики больше не повторились.
– Мы должны выяснить, в чем там дело, – сказал Конрад. – Если бандиты погибли или бежали, значит, дорога свободна и нам не придется тащиться по холмам.
– Давайте я схожу посмотрю, – вызвался Эндрю. – Я буду очень осторожен. Меня никто не увидит. Пожалуйста, позвольте мне доказать, что я заслуживаю доверия.
– Нет, – отрубил Данкен, – мы останемся здесь. Откуда нам знать, что произошло? Если на нас нападут, лучше уж сражаться тут, а не на краю болота.
– Тогда разрешите мне, сэр, – подала голос Мэг. – В схватке от меня никакой пользы, а так я разведаю, что там к чему.
– Ты? – изумился Конрад. – Да ведь тебя шатает, как былинку! Ты же еле переставляешь ноги!
– Ну и что? – огрызнулась Мэг. – Зато меня никто не заметит. И потом, не забывай: я могу наводить кое-какие чары.
Конрад вопросительно поглядел на Данкена.
– Пожалуй, – проговорил тот, – пожалуй. Мэг, ты и вправду хочешь, чтобы мы тебя отпустили?
– До сих пор я была вам обузой, – откликнулась ведьма, – и мне это надоело.
– Нам необходимо знать, что случилось, – размышлял вслух Данкен, – иначе мы можем просидеть на холме бог весть сколько времени. Однако нас всего лишь четверо, то есть на счету буквально каждый, и...
– Был бы с нами Призрак, – вздохнул Конрад.
– К сожалению, его нет, – отозвался Данкен.
– Ну, я пошла? – спросила Мэг.
Данкен утвердительно кивнул. Ведьма сбежала по склону холма и двинулась быстрым шагом в направлении болота. Вскоре ее тщедушная фигурка затерялась среди деревьев. Данкен подошел к россыпи валунов, скатившихся когда-то со скалистого гребня, выбрал тот, который показался ему глаже других, и сел. Конрад и Эндрю последовали его примеру. Внезапно из-за большого камня появился Крошка. Мастиф не спеша приблизился к людям и улегся у ног Конрада. Дэниел и Красотка щипали траву у подножия холма.
Вот они мы, подумалось Данкену, сидим рядком на камнях посреди забытой богом глуши, искатели приключений, на редкость разношерстная компания.
Желудок настойчиво требовал пищи, но юноша не стал заговаривать о том с товарищами, прекрасно понимая, что они голодны не меньше его, а разговорами сыт не будешь. Возможно, удастся подстрелить оленя... Данкен со вздохом напомнил себе, что на протяжении всего пути они не видели ни оленей, ни другой дичи, за исключением разве что зайцев. Ну да Крошке вполне по силам загнать одного-другого длинноухого, что он, кстати, и делает, когда проголодается, однако что такое один или два зайца для четверых истосковавшихся по еде людей? Можно, конечно, набрать ягод, кореньев и прочего, что растет в лесу; знать бы только, что съедобно, а что – нет. Пожалуй, надо спросить у Мэг. Ведьма должна разбираться в лесных дарах. Во всяком случае, молва утверждает, что ведьмам знакома каждая травинка.
Данкен задумался было о том, что ждет их впереди, но быстро обнаружил, что как раз об этом ему думать совершенно не хочется. С того дня как покинули Стэндиш-Хаус, они прошли всего ничего, умудрившись тем не менее ввязаться во множество неприятностей. Теперь они лишились амулета, который худо-бедно охранял их на пути, так что беды, по всей видимости, не миновать. Данкен окончательно уверовал в то, что именно амулет Вульферта спас отряд от безволосых, от западни на болоте и от оборотней. Впрочем, где-то в глубине души он все-таки сомневался. Что касается стычки с безволосыми – как можно говорить о том, что их выручил амулет, когда драгоценность нашлась уже после победы над мерзкими тварями? Допустим, случайное стечение обстоятельств; возможно, безволосых они одолели благодаря Диане и ее грифону. Да, скорее всего, так и есть. Однако если бы не талисман, они бы наверняка либо сгинули в зачарованном болоте, либо оказались добычей оборотней.
Так или иначе, сказал себе Данкен, с амулетом или без, надо идти дальше, невзирая на все и всяческие трудности. У него нет выбора; еще в первую ночь в пещере отшельника он решил, что честь рода не позволяет ему отступиться. Итак, он продолжает путь, а остальные последуют за ним. Конрад ни за что не бросит того, с кем вместе вырос; Эндрю настолько одержим желанием сделаться ратником Господа, что намеренно будет лезть на рожон. Мэг... Неизвестно, что ею движет, однако вряд ли она соберется оставить их.
Солнце поднималось все выше, в воздухе словно разливалась дремота. Данкен сообразил вдруг, что клюет носом и того гляди заснет. Он выпрямился, постарался сосредоточиться, а мгновение спустя вновь уронил голову на грудь. У него болели все до единой косточки, ссадины от веревки на запястьях по-прежнему кровоточили, в желудке урчало от голода; что самое главное, юношу неудержимо клонило ко сну. Если он заснет, то сон, возможно, притупит боль и муки голода. Но нет, спать нельзя. Сейчас не время спать.
Конрад приподнялся с камня, на котором сидел, сделал полшага вперед, не сводя взгляда с леса, и сказал:
– Вон она.
