– Однако ты не был на болоте невесть сколько лет! Ориентиры могли исчезнуть...
– Острова не исчезают.
– Разве? Они запросто могут быть затоплены.
– Те острова, о которых я говорю, – это остатки древнего кряжа, то бишь вершины холмов. Уж они-то никуда не денутся. Между ними тянутся под водой, от одного к другому, каменные гребни, по которым вам и следует идти. Только по ним, не сворачивая ни вправо, ни влево.
– Там глубоко?
– Местами мне по шею, но не глубже.
– И что, так до противоположного берега?
– Совершенно верно, милорд. Правда, иногда попадаются ямы...
– Ты помнишь где?
– Память меня еще ни разу не подводила.
– Покажешь дорогу?
– Досточтимый сэр, – произнес Царап, – я перед вами в неоплатном долгу. Я охотно соглашусь быть вашим проводником, хотя отдаю себе отчет в том, насколько ничтожна моя благодарность. Но примете ли вы мои услуги?
– Разумеется, примем. Раз события разворачиваются таким образом...
– Каким?
– По слухам, Орда движется вдоль западного берега болота. Будем надеяться, она продолжит движение в избранном направлении, то есть на север. Тогда мы пропустим ее, воспользуемся твоей помощью и перейдем болото.
– Сэр...
– Да?
– Ближе к тому краю болота расположен огромный остров, больше всех остальных. Его стерегут драконы.
– Почему именно драконы?
– Потому, – ответил демон, – что это Остров печали. Обитель мировой скорби.
Глава 26
Сопровождаемый демоном, Данкен вернулся к костру. Диана, Мэг и баньши сидели чуть в сторонке. Эндрю растянулся на земле у огня, накрылся овечьей шкурой и, судя по храпу, погрузился в сон. На коленях у Дианы лежал кусок черного бархата.
– Смотрите, что получила Диана, – хихикнула Мэг. – Покажи им, девочка, что тебе подарил Шнырки.
Данкен перевел взгляд на Диану. Та улыбнулась, глаза ее сверкнули в свете костра. Она осторожно развернула бархат, и блики пламени отразились от длинного лезвия, а самоцветы на рукояти заискрились мириадами огоньков.
– Я сказала ему, что не могу принять такой роскошный подарок, – проговорила Диана, – но он настоял на своем.
– Гоблины хранили этот клинок как святыню, – подала голос Нэн. – Не думали не гадали, что однажды он попадет в человеческие руки. – Баньши передернула плечами. – С другой стороны, ни гоблину, ни кому другому из нас в одиночку его даже не поднять.
Данкен опустился перед Дианой на колени и протянул руку к мечу.
– Можно? – спросил он.
Диана кивнула. Юноша провел пальцами по лезвию – чуть ли не благоговейно, как будто притронулся к великой драгоценности.
– Данкен, – позвала тихо Диана, – Данкен, мне страшно.
– Страшно?
– Да, я боюсь меча. Шнырки не сказал мне, кому он принадлежал...
– Значит, так и надо, – отозвался Данкен, подобрал бархат и вновь обернул клинок. – Воздух сырой, ночь холодная, а с таким оружием следует обращаться бережно. – Он повернулся к Мэг. – Матушка, я хочу тебя кое о чем спросить. Ты как-то на днях рассказывала нам о плаче по миру. Нельзя ли поподробнее?
– Я рассказала все, что знала, милорд.
– Ты упомянула, что на свете несколько подобных мест. Насколько я понял, ты считаешь, что одно из них как раз на болоте?
– Так мне говорили.
– А кто плачет?
– Женщины, милорд. Кому еще плакать, как не им? Разве у них мало поводов оплакивать судьбу?
– Их никак не называют?
– Не знаю, милорд, – произнесла Мэг после некоторого раздумья. – Лично я никогда не слышала, чтобы их как-то называли.
– А ты? – справился Данкен у Нэн. – Может, то не женщины, а баньши?
– Нет, – возразила Нэн. – Баньши нет дела до всего мира. Мы оплакиваем лишь тех, кто сильнее всего в том нуждается.
– Тогда вам тем более пристало оплакивать весь белый свет, который задыхается под бременем несчастий.
– Может быть, – согласилась Нэн, – но мы плачем дома, в обжитых уголках – о женщинах, что остались без мужей, о голодных детях, о нищих стариках и тех, кого забрала смерть. Нам просто некогда плакать обо всех. Мы садимся на крыши убогих хибар, негодуем на тех, кто причинил зло, горюем...
– Понятно, понятно, – перебил Данкен. – Иными словами, о мировой скорби тебе ничего не известно?
– Только то, о чем уже сказала ведьма.
Позади Данкена послышался шорох.
– О какой такой скорби речь? – осведомился подошедший Шнырки.
– Демон утверждает, что на болоте кто-то плачет, – ответил Данкен, повернувшись лицом к гоблину.
– Он прав, – заявил Шнырки. – Я и сам частенько слышал. Однако с какой стати вас это заинтересовало?
– Царап сказал мне, что знает путь через болото.
– Что-то мне сомнительно, – пробубнил гоблин, состроив гримасу. – Всегда считалось, что болото непроходимо.
– Считалось или известно наверняка?
– Какой дурак рискнет проверять на собственном опыте? Вы как хотите, а у нас таких глупцов не водится.
– Что ж, – хмыкнул Данкен, – тогда полюбуйся на меня. Я попробую перейти болото.
– Вы погибнете.
– Какая разница, как погибать? Путь к реке преграждают Злыдни. Выходит, остается болото.
– А Орда на дальнем берегу?
– Ты же сказал, что, по словам Призрака, она движется на север. Если так, встреча с нею нам не грозит.
– Те, что у реки, начали затягивать сеть, – проговорил Шнырки. – Они надвигаются с востока. Мне донесли, что кто-то угодил в расставленные нами ловушки.
– Тем паче стоит попытать счастья на болоте.
– Злыдни у реки наверняка знают о том, что вы здесь, иначе они не снялись бы с места, а раз так, об этом, скорее всего, пронюхали и те, что сторожат болото.
– Однако они вряд ли предполагают, что мы отважимся пересечь трясину.
– Ступайте! – воскликнул гоблин, всплескивая руками. – Ступайте куда вам вздумается. Что толку вам советовать, если вы не желаете меня слушать?
– Извини, – сказал Данкен, – но твой совет не оставляет нам возможности спастись, а на болоте может случиться всякое. В общем, я иду. Со мной пойдет демон – он будет указывать дорогу – и, вероятно, Конрад.
– И я, – прибавила Диана. – Когда будет готов тот костюм, о котором ты упоминал? – спросила она у Шнырки. – Не могу же я лезть в болото в этом платье.
– К рассвету, – отозвался гоблин. – Думаю, портные успеют.
