Теперь ждать больше нечего, потому что те, кто вступил с ним в контакт, ушли, ушли так, что он знает об этом.
Одного не знал Практикант: не знал, что, прежде чем уйти, они сделали для них всё, что могли, всё, что от них зависело. Сделали больше, чем мог он предполагать в самых смелых мечтах: что из четверых они выбрали лишь одного и ему передали свой дар; что этот единственный из десяти миллиардов людей сидит сейчас на берегу ручья и грустит о далёкой планете, на которой растут зелёные, живые деревья. О планете, которую он любил так сильно, что покинул её ради звёзд.
Ничего этого он не знал и о звёздах не вспоминал. Он думал о том, что ботинки совсем изорвались за эти дни. Починить их не удастся, пока он не найдёт Физика и они не вернутся в лагерь. Он старался не признаваться себе в том, что возвращаться, скорее всего, придётся одному.
Вода освежила его и успокоила. Немного кружилась голова. Практикант растёр неподатливые, упругие капли в ладонях, смочил виски и стал решать, что теперь делать дальше.
Стиснув зубы, медленно поднялся. Не было смысла возвращаться к валуну. Прежде всего следовало спуститься ниже по ручью к тому месту, где Физик набирал воду. Один раз он уже прошёл весь его путь, но сейчас нужно было сделать это ещё раз, внимательно осматривая каждую выбоину в камне, каждую царапину. Человек не может исчезнуть совершенно бесследно.
Метров сто он прошёл благополучно, только в голове шумело. Напротив того места, где валялась канистра, Практикант решил взобраться по склону ущелья, чтобы сверху осмотреть всё русло. Подниматься пришлось по очень крутой поверхности, покрытой толстым слоем каменных обломков. Они разъезжались под ногами при каждом шаге, и тут его подвели рваные ботинки. Отставшая подошва зацепилась за какой-то выступ. Райков потерял равновесие и упал всей тяжестью на каменную осыпь. Само падение сошло для него довольно благополучно, но удар его тела нарушил равновесие в осыпи, с трудом державшейся до сих пор на крутом склоне.
Вся масса обломков дрогнула и пришла в движение. Несколько тяжёлых глыб наверху зашевелились, а потом с гулом и грохотом понеслись вниз.
Они летели на него. Практикант видел квадратный, похожий на утюг камень, который шёл на него прыжками, как гигантская жаба. Не было уже ни малейшей возможности ни уклониться, ни избежать удара. Он закричал что-то этому камню, вытянул руку, точно хотел удержать многотонную глыбу. И, хотя до неё было ещё несколько метров, камень, словно уткнувшись в невидимую преграду, остановился.
Он был не тяжелее подушки. Практикант ощущал мягкое, упругое давление, словно у него выросла гигантская рука и в её ладони упиралась остановленная глыба. Ещё не разобравшись в том, что произошло, Практикант мысленным приказом остановил и другие обломки. Ни на секунду не опуская невидимой стены, поддерживая её пружинящее давление усилием воли, Практикант вскочил и бросился по склону в сторону. Очутившись в безопасности, отпустил все обломки сразу. Там было, наверное, тонн двадцать, и теперь он смотрел, как вся лавина вдребезги разносила скалу, торчащую на её пути.
Чтобы ещё раз проверить себя, чтобы понять, он сосредоточился и представил, как огромная глыба метрах в ста от него медленно поднимается вверх. Глыба послушно поднялась. Тогда он напрягся и швырнул её в сторону, словно это был обыкновенный булыжник. Обломок скалы, вращаясь, взвился в воздух и исчез из глаз. От его падения мягко дрогнула земля под ногами, а когда донёсся тяжёлый грохот, Практикант, сжав голову, опустился на землю.
Так вот оно что, вот он каким был, этот первый контакт… Вот для чего был нужен тот экзамен, который он, кажется, выдержал…
Он не мог бы словами описать изменившуюся остроту ощущений, словно между ним и окружающим миром протянулись вибрирующие струны. Эти невидимые связи казались сложнее и в то же время проще привычного закона причин и следствий. Результатом этих новых, непонятных пока связей с окружающим и была сила, которую он только что ощутил, сила осуществлённого желания.
Способность творить чудеса? Но чудо — это то, что противоречит законам природы; однако гораздо чаще чудом называют лишь то, что только кажется противоречащим этим законам.
Наверное, то, что произошло с ним, опирается на какие-то новые, ещё не известные людям законы…
Он успокоился после этой мысли. Попытка анализа помогла справиться с ненужным, отвлекающим от главного волнением.
Он вспомнил институтскую лабораторию, опыты по курсовой работе… «Перемещение масс под воздействием силовых полей». Так она называлась, его работа. Здесь почти то же самое. Правда, поля должно что-то вызывать и поддерживать, какое-то устройство… Но, может быть, это не обязательно?
Материя и человеческий мозг находятся в прямой взаимной и постоянной связи. Что, если эту связь усилить и уточнить надстройку? Что, если это возможно? Что, если возможно управление материей путём непосредственного воздействия мысли, мозговой энергии на её поля, без всяких промежуточных устройств? Так, как он сделал тогда с разъезжавшимися стенами экзаменационного зала, одним усилием воли?
Может быть, эффект резонанса? Если мост можно разрушить звуком шагов, то кто знает, на что способен резонанс энергетических полей человеческой мысли с полями окружающей материи…
Вот камень… Его образ запечатлелся в сознании… А что это значит? Какие атомы пришли в движение, какие нейтринные поля сместились для того, чтобы возникло это внутреннее представление, мысленный отпечаток предмета? Как мало мы, в сущности, знаем об этом! И что случится, если теперь в его мозгу, только в его представлении, камень сдвинется в сторону, пусть немного, пусть на самую малость! Должно же это движение как-то отразиться в материальных формах! В конце концов, ничто в мире не существует вне этих форм. На эту мысленную работу он должен был затратить определённую энергию, пусть даже совсем незначительную. Понятие величины всегда относительно, а раз так, значит, в принципе возможно эту энергию уловить и усилить её непосредственное воздействие на материю… Тогда она сыграет роль своеобразного выключателя и сможет привести в действие колоссальные энергетические ресурсы, скрытые в самой материи…
Практикант почувствовал себя совершенно оглушённым, придавленным этим водопадом мыслей. Ему казалось, что он нащупал самое важное в происшедшем.
Вот та скала, например, она очень далеко, несколько километров до её вершины, но стоит представить стоящим себя на ней, стоит только очень сильно захотеть…
Мир раскололся. В ушах свистнул ветер. Самого перемещения в пространстве он даже не успел заметить. Окружающие предметы вдруг размазались, исчезли, и в ту же секунду проступил, словно на фотоснимке, новый пейзаж.
Далеко внизу, у самого горизонта, ниже ребристого горного хребта, распластавшегося у него под ногами, стелилась тоненькая струйка живого дыма…
7
Костёр медленно догорал. На него пошли последние силикетовые доски от упаковки планетарного комплекта. Сам комплект, аккуратно разобранный и разложенный по полкам, лежал теперь в пещере, переоборудованной и загерметизированной Доктором и Кибернетиком. После возвращения Физика надобность в герметизации отпала, и они могли себе позволить сидеть у костра без скафандров. Доктор варил какую-то особенную похлёбку из хлореллы, приправленную тушёнкой из неприкосновенного запаса. Это был их первый маленький праздник со времени приземления на планету. Практикант сидел в дальнем углу, натянув до самых ушей свою старую куртку, и смотрел, как по потолку пещеры стелется дым костра. Его слегка знобило, скорее всего, от волнения, которое, несмотря на все старания, он не мог в себе подавить.
