Макс радуется как ребенок.
– Ты не представляешь, Джюурий, как я счастлив, что ты согласился, что мы запустим этот проект. Я верил, надеялся. Завтра за работу. А сейчас, если хочешь, можно и о фракталах поговорить. И об особенностях экономного дыхания.
Они допоздна сидят в кабинете Макса, что-то обсуждают, рисуют фломастерами, подправляют друг друга, смеются, снова рисуют, пьют кофе…
– Послушай, Элон, ты еще не понимаешь, что такое Луна. Луна – не просто спутник, не просто планета, ну планетоид, планета – какая разница? Луну специально сделали такой, какая она есть. Не веришь? Смотри. Луна в четыреста раз меньше Солнца и в четыреста раз ближе к Земле, чем Солнце. Поэтому при солнечном затмении размеры дисков Луны и Солнца совпадают. Айзек Азимов назвал это «самым невероятным совпадением, которое можно представить». Но это не все. Период лунной орбиты – 27,32 земного дня, а относительный размер Земли и Луны – 27,31 %. В диаметре Солнца умещается 109,2 диаметра Земли. Расстояние между Землей и Солнцем составляет 109,2 диаметра Солнца. А окружность Луны составляет 109,2x100 км. Совпадения с точностью сотых долей процента. Случайными их никак не назовешь. И это далеко не все. Угловая скорость вращения Луны вокруг своей оси совпадает со скоростью ее вращения вокруг Земли, поэтому мы всегда видим только одну сторону Луны. Ты когда-нибудь думал, почему это так, Элон?
Макс загадочно улыбается. Возможно, ему хорошо известно то, о чем так пылко рассказывает Джюурий, не исключено, что он знает еще много такого, о чем его впечатлительный собеседник даже и не подозревает.
Через огромную стеклянную стену к ним заглядывает Луна. Похоже, она улыбается, ей нравится то, чем занимаются эти умные и озорные мальчишки племени землян – конечно, мальчишки, для Луны, которой уже более четырех с половиной миллиардов лет от роду, они просто мальчишки.
Ветров проходит цикл тренировки и обучения в космическом центре Макса недалеко от международного аэропорта Лос-Анджелеса: бесконечный тренинг на центрифуге, – благо вестибулярный аппарат Ветрова работает отменно – барокамера, работа на имитаторах управления ракетой, наработка навыков пользования скафандром, освоение процедур выхода в открытый космос (такое тоже может потребоваться), изучение условий, с которыми он встретится на Луне. И вот, до полета осталось три дня. Ветрова отпускают отдохнуть, побыть в городе, расслабиться, отвлечься. За это время должны пройти последние приготовления и проверки ракетного комплекса. Если все в порядке, он переведет деньги и отправится в космос.
Макс интересуется, как у Ветрова со временем. За оставшиеся дни тот собирается посмотреть Голливуд, побродить по Золотому треугольнику, побывать в некоторых музеях. Обещает не нарушать режим. «До встречи через три дня». – «До встречи».
Романтические порывы, сладкие надежды, обнадеживающие переговоры, захватывающие поездки… Да, начиналось все очень и очень здорово. Ничего не предвещало такого неожиданного поворота событий. Он столько поставил на эту безумную идею. Надо же додуматься – бросить, зашвырнуть в помойку все, что любил, чем дорожил, – друзей, родину, дом, сына, удобства, обеспеченную жизнь, наконец, – и все только для того, чтобы полететь, и куда? – на Луну, бред какой-то. Не помогли balls бронзового быка. Почему он сразу не догадался? Это же золотой телец. Вот бык и сохранил его деньги, помог избежать полета – но какой ценой? Лететь на Луну – как такое вообще могло прийти в голову? Верно говорят: «Если Господь хочет наказать человека, он лишает его разума».
Кто не был в тюрьме, тот не видел звезд
Все мы сидим в сточной канаве, но
некоторые из нас смотрят на звезды.
Оскар Уайльд
– Только-только приехал из России, двух месяцев не прошло. Стою у душевой колонки на пляже. Мальчик лет восьми-девяти обливается и обливается. Направляет струю воды на окружающих – ах, как весело, как смешно! Жду пять минут, десять. Сколько можно? Отодвинул его в сторону и ополоснулся, смыл с себя соль после морского купания, – молодой, довольно полный заключенный рассказывает Юрию о своих злоключениях. – Вечером домой приходит полиция и забирает. Родители ребенка написали жалобу, меня быстро вычислили. Обвинение такое – дотронулся до чужого ребенка, значит, приставал, значит, педофил. Я по глупости пытался что-то сам объяснить на своем плохом английском, надо было адвоката дождаться. В результате – «особо опасный преступник». Два с половиной месяца в одиночке. Это было самое страшное время. Когда тебя заводят в камеру и захлопывают железную дверь, – куда уж серьезней? Теперь твой мир – семь шагов, решетка, унитаз и умывальник.
Сначала был шок. Просто шок. Первую ночь вообще не спал и смотрел в потолок. Вывели на прогулку, маленький дворик. Пять-шесть шагов в одну сторону, столько же в другую. Смотрю, а небо – синее. И солнце. Хожу как зверь меж этих стен. Надо мной – колючая проволока, решетка и синее-синее небо. У меня было дикое состояние: в городе весна, почти лето, а меня там нет. Я здесь, в этом прогулочном дворике, где сыро и холодно. Теперь перевели в коммуникационный блок. Скоро суд. Адвокат считает, что оправдают. А кто мне все это компенсирует? А переживания моей жены, близких? Хорошо, что у семьи были деньги на жизнь.
Американская судебная система коррумпирована до такой степени, что ее уже нельзя исправить. На основании тринадцатой поправки к Конституции все заключенные в Америке считаются рабами. Если заключенный отказывается работать и становиться рабом, его сажают в одиночную камеру: вы представляете, Юрий, как это влияет на психику? Приговоры никто не проверяет. Люди получают пожизненный срок за преступления, не связанные с насилием. Я знаком с молодым человеком, которому дали сто шестьдесят лет тюрьмы за кражу с ущербом пятьсот долларов. Это настоящее притеснение. Очень много молодых людей, которые попросту выброшены из жизни.
Дело не в наказании за преступления, а в доходах. Тюрьмы, коих насчитывается более ста двадцати и в которых содержатся почти два миллиона человек, превратились в индустрию, приносящую огромные деньги. Существуют компании, которые мотаются по маленьким городкам и объясняют, как открыть новые пенитенциарные заведения, чтобы возродить экономику и создать рабочие места.
Знаешь, как ни странно, но почему-то именно после ареста я почувствовал какую-то внутреннюю свободу. Как во время прыжка с парашютом. Свободный полет. Бояться поздно, хуже уже не будет. В тюрьме тебя лишают воздуха, еды, человеческого достоинства, но только не свободы, и поэтому тебя пытаются сломать, чтобы и твою внутреннюю свободу тоже отобрать.
Большое, говорят, видится на расстоянии. Или с высоты. А из ямы? В Лондоне, я слышал, есть памятник Оскару Уайльду. На нем цитата: «Все мы сидим в яме, но некоторые из нас видят оттуда звезды». Так вот, кто не был в тюрьме, тот не знает… что такое звезды.
Знакомый из соседней камеры, однажды долго смотрел в окно и сказал: «Не видел звезд на небе три года. А в тюрьме вижу».
