А вчера Инга опять звонила.
– Готовится нападение на Ветрова.
Откуда знаю? Тебе-то что, капитан? Знаю. И ты знаешь. Тебя же Калибум и Калумум уже ангажировали… Не подумали, как следует, вот что я тебе скажу. Я бы им не посоветовала, самим надо было справляться. Почему, почему… Ненадежный ты человек. Но раз уж они пригласили… Всем свою голову не вложишь.
Значит так. Сделать все, что необходимо. Разобраться в ситуации. Но чтобы с Ветрова ни одной пылинки не упало. Что не так – ответишь по полной. И тебе тоже себя советую сохранить. Почему, почему – ты нам нужен еще, вот почему.
– У вас Ветров есть. И Шельга. Наверное, и еще кто-то, кого не знаю.
– Стал быть так, капитан Шмидт. Поменьше рассуждать, побольше исполнять. Тебе есть за что бороться. Во-первых, сохранишь Ветрова – получишь майора. Во-вторых, есть для тебя что посущественней. Ты на Землю думаешь возвращаться?
– Как, каким образом? Пятьдесят лет моратория на полеты закончатся только в 2036-м, конец мораторию – Шмидт давно уж в крематории. Дружба, счастье и розарии! Клаус – урна в колумбарии.
– Ишь, осмелели вы все тут на Луне. Еще доберусь до вас. Отвечай, что спрашивают.
– Неясно, как и зачем. Чтобы звездочки получить в России или электрический стул в Америке? Ничего хорошего меня на Земле не ждет.
– Глупый рыжий фриц. Ганс, не помнящий родства. Почему ты никогда не спросишь о своей «американской девушке», что с ней, как она? Всегда ты был слабаком. А она, между прочим, помнит тебя. И не она одна.
– В каком смысле не одна? Конечно, красивая женщина не должна быть одна. Ее теперешний мужик тоже знает обо мне?
– Фу-у-у, как грубо! Не мужик с ней. А дочь. Вероника. Ей уже тринадцать, наверное. Вот и посчитай, чья она дочь.
Я даже задохнулся от этих слов.
– И где она, во Флориде?
– Нет, Ника и ее мать сейчас на космодроме Элона Макса в Лос-Анджелесе. Оттуда как раз и стартовали Ветров с Шельгой. А Ника твоя – вылитая мать.
– И я смогу их увидеть?
– В Америке, как ты понимаешь, это вряд ли получится. А вообще – почему нет? Будут еще челноки из России. Придет время – может, и увидишь.
– Не смогу я вернуться. Земное тяготение всмятку раздавит.
– Сможешь, если захочешь. Меньше говори, больше делай. Каждый день по паре часов в гиме с настоящими земными весами. Как Ветров, бери с него пример. Вот и будешь в форме.
Можешь, кстати, расспросить Ветрова о Нике, он с ней знаком. Только осторожно и без рассусоливания. Он не должен знать о нашем разговоре, не должен догадаться, откуда ты узнал о ней. В общем, не болтай, послушай, что он скажет, сам держи язык за зубами. А за Нику не беспокойся. Мы оберегаем ее – наш человек.
– Инга, едрит твою, ты все-таки супер. Ты всегда мне нравилась. Если бы не полетел на Луну, обязательно приударил бы за тобой – шутка! Но почему ты столько лет молчала?
– Отставить разговорчики, капитан. Свободен. Задание получил? Приступить к выполнению.
– Есть приступить к выполнению!
– Давай. И чтобы все были целы.
– Так точно, мэм.
Мэм, почему я назвал ее мэм? Ну, не товарищ же. Приступаю, приступаю, даваю, даваю. Может, и я, потрепанный жизнью негодяй, для чего-нибудь да пригожусь. Может, и моя жизнь еще имеет какой-то смысл. Надо же – почти взрослая дочь! И вся в мою «американскую мечту», я ведь так ее называл. И когда-нибудь я сумею их обеих обнять. Почему нет? Ради этого стоит жить.
Лабиринты жизни. Слепой крот роет нору и не знает, будет ли свет в конце туннеля. А Инга Шторм, выходит, поболе того крота знает – и о его собственной норе, и о соседних туннелях. Не демиург, конечно. Но крутая бабенка. Не удивлюсь, если она всю эту селенитскую цивилизацию, в конце концов, под себя подомнет. Как в русском анекдоте: «А во всемирном масштабе, Василий Иванович, смогёшь?»
* * *
– Калумум, возьми-ка свой смарт, тебе вроде звонят. Кто-то из землян, наверное.
– Хей-хей! (аналог нашего «Алло!»)
– Калумум, привет, это Шельга.
– Я вижу. Вижу и слышу.
– Ребята, вы что, совсем охренели? Почему ничего мне не сообщили? Если Юрке действительно грозит опасность, я должен быть там, с вами.
– Разве тебя найдешь, когда требуется? Поменьше погружайся в свои секреты. Тогда все будешь знать. И с Рали поменьше уединяйтесь, не наигрались еще в любовь? Не надо дергаться, Шельга, мы все обеспечим. Ни одна муха без нашего ведома не подлетит к твоему драгоценному Ветрову.
– За дурака меня держите, что ли, думаете запросто так отбрехались, несерьезные вы Дедики Морозики? А Данди, это что, по-вашему, – фунт изюма? Никак уж не муха, целый летающий дракон.
– А что Данди, что Данди? Вы же друзья. Он обрадовался, когда узнал, что сможет помочь.
– Вы хоть знаете, кто он такой? Уверены, что он не заодно с этими туннельными гангстерами? Да что я вам объясняю. В общем, так, близнецы. Надо его немедленно остановить. Вы и без него сможете все перекрыть. У вас есть полный расклад этих чертовых лунных катакомб. Посторонние не пройдут незаметно, вы их заранее увидите. И потом у вас есть все права. Даже лицензия на убийство. Все знают об этом. Никто не станет с вами связываться. Прошу вас, немедленно остановите Данди.
– Ты чего раскомандовался? Тоже мне тайный агент Кремля. Вот смотрю на смарт. Поздно, Шельга. Данди, похоже, уже сближается с какой-то группой. Думаю, это как раз и есть те самые – как ты их назвал? Туннельные гангстеры? Поздно, их встреча неизбежна. Но в смысле Ветрова можешь не беспокоиться, его пока не видно. Давай не паниковать, подождем, посмотрим, что будет. А мы тем временем поторопимся к ним. Надо бы избежать кровопролития, надо попытаться, если уже не поздно.
Мистер «Криогенная повязка»
Белоснежная палата. К ногам, рукам и груди Данди прикреплены прозрачные присоски, от них отходят гибкие голубоватые трубки, которые собираются у какого-то прибора. По трубкам в сторону прибора медленно продвигаются крошечные воздушные пузырьки.
«Напоминает плазмоферез
[48], – подумал Ветров. – Интересно, как эти накладки без прокола кожи обеспечивают движение жидкости? Диффузный обмен, но как им удалось так его ускорить?»
Левая рука Данди откинута в сторону. На запястье и кисть надет прозрачный стеклянный цилиндр, соединенный с рукой прозрачными же дисками. Из цилиндра также выходят несколько трубок.
Данди спит, и его лицо, обычно подвижное и нервное, кажется удивительно спокойным.
Ветров присел на стул рядом с кроватью – не хотелось будить больного. Данди, словно почувствовав присутствие посетителя, внезапно открыл глаза.
