Крысой этой была Персики. Она оказалась совсем не такой, как все прочие крысы. Равно как и Фасоль Опасно-для-Жизни, Пончик Вход, Гуталин, Гуляш, Большие Скидки, Токси и все остальные. Но, в конце-то концов, и он, Морис, больше не был таким, как прочие коты и кошки.
Внезапно оказалось, что прочие коты и кошки ужасно глупые. Так что Морис теперь предпочитал держаться крыс. С ними хоть поговорить можно. Он отлично с ними ладил, пока помнил, что ни в коем случае нельзя жрать их друзей-знакомых.
Крысы постоянно изводились насчет того, с чего это они вдруг поумнели. Морис считал это пустой тратой времени. Как вышло, так вышло, чего уж там. Но крысы все судили да рядили, – может, они чего с мусорной кучи съели? – и даже Морис понимал, что это все равно не объясняет, с какой стати изменился он сам, ведь он-то никогда не ел никакой помоечной гадости. А с той мусорной кучи – тем более, памятуя о том, откуда она взялась…
Про себя Морис решил, что крысы, откровенно говоря, твари тупые. Ладно, пусть умные, но – тупые. Морис – дело другое, Морис – ушлый, он прожил на улице четыре года, нос его покрыт шрамами, а от ушей почитай что ничего не осталось. Он выступал так вальяжно, что, если бы не сбавлял шаг, того гляди опрокинулся бы. Когда он распушал хвост, прохожим приходилось обходить его по широкой дуге. Да уж, не будучи ушлым, поди продержись на улице четыре года – тем паче когда вокруг рыщут все эти собачьи своры и предприимчивые скорняки! Чуть зазеваешься – и станешь обедом и парой перчаток. Приходится быть ушлым, без этого – никак.
А еще надо быть богатым. Ему пришлось долго объяснять крысам, что это такое, но Морис исходил город вдоль и поперек и знал, как в нем все устроено. Деньги, втолковывал он, это ключ, отпирающий все двери.
И вот однажды он повстречал глуповатого на вид парнишку, который играл на дудочке, перед ним лежала кепка, а в кепке – монетки, – и Морису пришла в голову идея. Изумительная идея. Вот так нежданно-негаданно, бац! – и его осенило. Крысы, дудочка, глуповатый на вид парнишка…
И Морис сказал:
– Эй ты, глуповатый парнишка! Хочешь сколотить целое состоя… не туда смотришь, малыш, я тут, внизу…
Уже занимался рассвет, когда конь разбойника вышел из лесу, преодолел перевал и остановился в удобной рощице.
Ниже протянулась речная долина, а к скалам прилепился городишко.
Морис, потягиваясь, вылез из седельной сумы. Глуповатый парнишка помог крысам выбраться из второй. Грызуны всю дорогу ехали в тесноте, скорчившись на груде денег: вежливость не позволяла им признаться, что никто не хочет спать в одной суме с котом.
– Как называется город, малыш? – спросил Морис, усевшись на камень и глядя на крыши домов сверху вниз. Позади них крысы в очередной раз пересчитывали деньги и складывали их в аккуратные стопки рядом с кожаным кошелем. Они проделывали это каждый день. Даже притом что карманов у Мориса не было, ощущалось в нем что-то такое, отчего хочется пересчитывать наличность по возможности чаще.
– Дрянь-Блинцбург он зовется, – сообщил парнишка, сверившись с путеводителем.
– Кхе-кхе… а так ли нам туда надо, если городишко – дрянь? – спросила Персики, отвлекшись от счета.
– Ха, так ведь он зовется Дрянью вовсе не потому, что он такой плохой, – возразил Морис. – На самом деле это такое иностранное слово – «дрен», понимаете? Такие подземные трубки для осушения почвы.
– То есть на самом деле это Дрен-Блинцбург? – переспросил Пончик Вход.
– Ага, его назвали «Дрен», потому что… – Изумительный Морис замялся, но лишь на долю секунды, – потому что у них тут проложен этот самый подземный водоток, представляете? Здешние края очень отсталые. Об осушении болот никто и не слыхивал. А вот в Блинцбурге есть самый настоящий дрен, жители им ужасно гордятся и хотят, чтобы все об этом знали. Небось, чтоб на этот дрен хотя бы одним глазком глянуть, билет покупать придется.
– Это правда, Морис? – спросил Фасоль Опасно-для-Жизни. Спросил очень вежливо, но понятно было, что на самом-то деле он имеет в виду: «Морис, я не думаю, что это правда».
Ох уж этот Фасоль Опасно-для-Жизни. Как с ним трудно иметь дело! Странно, но факт. Глядя сверху вниз на крысу-альбиноса с белоснежной шерсткой и розовыми глазками, Морис подумал о том, что в былые времена такого мелкого, бледного задохлика он даже жрать бы не стал. Фасоль Опасно-для-Жизни не поймал его взгляда: слишком он был близорук. Разумеется, почти полная слепота – не то чтобы серьезный недостаток для биологического вида, который бóльшую часть времени проводит во тьме и обладает тончайшим чутьем, вполне заменяющим, насколько представлял себе Морис, зрение, слух и речь, вместе взятые. Например, этот крыс, обращаясь к Морису, всегда поворачивался к нему мордочкой и смотрел прямо на него. Жуть, одно слово. Морис знавал когда-то одну слепую кошку, так вот, она то и дело врезалась в двери, но Фасоль Опасно-для-Жизни – никогда.
Фасоль Опасно-для-Жизни вожаком не был. Вожаком считался Гуляш: крупный, свирепый, малость шелудивый крыс. Пользоваться новообретенными мозгами ему не слишком-то нравилось, а уж беседовать с котом и подавно. Когда крыс постигло Изменение, как они это называли, Гуляш был уже очень стар – слишком стар, чтобы меняться, говорил он сам. Вести переговоры с Морисом он предоставил Фасоли Опасно-для-Жизни, который родился сразу после Изменения. А уж этот крысеныш был умен. Невероятно умен. Даже слишком умен. Имея дело с Фасолью, Морис вынужден был пускать в ход все свои уловки и фокусы.
– Сам изумляюсь, сколько я всего знаю, – отозвался Морис, лениво прижмуриваясь. – Как бы то ни было, городок с виду симпатичный. И, похоже, богатый. Так вот, теперь мы действуем так…
– Кхе-кхе…
Морис терпеть не мог этот звук. Если и есть что похуже, чем Фасоль с его заковыристыми вопросиками, так это Персики с ее покашливанием. Это значит, что сейчас она очень тихо скажет что-то такое, что выведет Мориса из душевного равновесия.
– Да? – рявкнул он.
– А так ли нам надо продолжать делать то, что мы делаем? – спросила крыса.
– Конечно нет, – отозвался Морис. – Я вообще не понимаю, зачем я с вами связался. Я ведь кот, так? Кот – и с моими-то талантами? Ха! Я ж всегда могу рассчитывать на непыльную работенку при фокуснике. Или, скажем, при чревовещателе. Да я чем угодно мог бы заняться, так? – ведь человеки любят кошек. Но поскольку я, знаете ли, невероятно глуп и добросердечен, я решил помочь горстке грызунов, которых, посмотрим правде в глаза, человеки не то чтобы обожают всем сердцем. А кое-кто из вас, – здесь кот уставился желтым глазом на Фасоль Опасно-для-Жизни, – вынашивает идею перебраться на какой-нибудь остров и основать что-то вроде вашей собственной крысиной цивилизации; по мне, так план просто замечательный, но, чтобы воплотить его в жизнь, вам потребуются… что именно, не припомните?
– Деньги, Морис, – отозвался Фасоль Опасно-для-Жизни, – но…
– Деньги. Правильно, ведь на них можно купить что? – Морис обвел взглядом крыс. – С буквы «К» начинается, – подсказал кот.
