А тут юбилей! Пять сотен лет! Половина эпохи!!!
Где и кем это отмечено? Где показана сила и финансовая мощь тамплиеров или их наследников? Где отмечена память великомученика? Покажите пальцем?!!!
Не надо гадать. Памятник Жаку де Моле к 500-летию казни его в Париже стоит в Можайске. Уникальный и романтичный, неизвестно почему украшенный могендовидами (шестиконечными звездами) Никольский собор в Можайске, строившийся с 1802 года и завершенный в 1814 году.
До 1933 года в соборе даже висела икона, которая является копией картины Джузеппе ди Сиона «Разгром ордена тамплиеров». Оригинал его картины во Флоренции в капитуле храмовников.
И это не все. Известно, что в Кремле есть Никольская башня. Историки упорно утверждают, что она названа так потому, что выходит на улицу Никольскую, где стоит монастырь Николы.
Во-первых, улица эта до XVI века называлась Сретенкой. Именно так. И на ней стоял знаменитый Сретенский монастырь, где встречали икону Владимирской Божьей Матери. Но к этому мы еще вернемся.
Во-вторых, не случайно архитекторы сопоставляют два одностильных псевдоготических сооружения: Никольский собор в Можайске и Никольскую башню Московского Кремля. В соборе находился деревянный храмовый резной образ святого Николы Можайского – с мечом и градом в руках, а на Никольских воротах Кремля находилась древнейшая каменная резная «копия» с этого можайского образа – тот же святой Никола Можайский с мечом и градом в руках. Вот в этом и секрет, почему они оба Никольские.
Мало того, Никольский собор и Никольскую башню строил один и тот же архитектор. Как только не пытались это дело затушевать или забыть. Был такой архитектор Московской экспедиции кремлевских строений Алексей Никитич Бакарев. Вот он то ли строил, то ли перестраивал оба объекта. Бакарев был учеником школы Баженова и Казакова, то есть, проще говоря – масоном.
Именно он в 1806 году, то есть к 500-летию разгрома тамплиеров в Париже (к 1807 году) надстроил Никольские ворота Московского Кремля. Башня ворот до недавнего времени приписывалась архитектору Л. Руска. Но этот зодчий известен более как создатель построек в стиле классицизма. Псевдоготический характер декора башни Никольских ворот очень сходен с характером декора Можайского Никольского собора.
Именно эту башню, как ни странно, взорвал Наполеон, уходя из Москвы. Декор был заново возобновлен в 1814 году после разрушения башни наполеоновским взрывом тем же Бакаревым.
И на оба свои творения он поместил образ Николы Можайского.
«Художественная форма Можайского образа св. Николы вызывала „великое смятение“ не только в чувствах древних русских людей, но и в мыслях людей современных. Ведь если она „скульптурная“, то оказывается необычной, небывалой для средневековой Руси. Исследовавшие этот вопрос А. Гатцук, Н. Петров, А. Бобринский, Н. Большаков, Н. Померанцев, В. Лазарев и другие выдвинули множество различных гипотез о происхождении Можайского образа. В результате попытки обращения к древним национальным истокам, исконному славянскому язычеству, долго сохранявшемуся в лесных глухоманях Руси, были признаны неубедительными. Стали превалировать обращения на запад к католикам – уж очень там здорово научились резать статуи!». Так отмечается в архитектурном справочнике.
Одно из первых мнений на вопрос о западном (по идее) происхождении Можайского образа выдвинул в конце XIX века А. Вознесенский: «В Епифань, судя по местному преданию, принесен был в 1380 году из Литвы деревянный резной образ св. Николая (еще без меча и града. – Авт.). Он, возможно, стал прототипом резного образа Николы Можайского. Во всяком случае, идея изображения, как скульптурного, может быть приписана влиянию соседней с Можайском Литвы».
В двадцатых годах XX столетия мнение это было развито А. Некрасовым. «Эта статуя, более чем какой-либо иной древний памятник, имеет значение для определения влияния на древнерусское искусство Западной Европы. Почти наверное можно сказать, что Никола Можайский вывезен из-за границы и что он вовсе не Никола, было даже высказано мнение, что это вовсе и не изображение Святого, а просто обычная на Западе надгробная скульптура какого-то рыцаря».
Остался открытым и вопрос о датировке. Можайский историк В. Горохов относил его появление к концу XIII века, А. Некрасов – к началу XIV, А. Вознесенский, Г. Вагнер – к концу XIV – началу XV века.
Тайна явления святого Николы Можайского остается неразгаданной.
Но все-таки вернемся к Великому магистру храмовников. Жак Бернар де Моле на родном ему французском выглядит так – «Jacques Bernard de Molay». Мы с вами знаем, что в «темное средневековье» ничего не значащих имен и фамилий не было. Это были прозвища.
Итак, Jacques или Жак. Это в честь Сант Яго, то есть Святого Иакова, по имени которого назван знаменитый тамплиерский путь Святого Иакова или же путь Сант Яго. Это не имя и не прозвище. Это братский ник, выражаясь современным языком.
Кроме всего прочего, всех строителей во Франции тех времен звали Жаками за их принадлежность к ордену тамплиеров, идущему путем святого Иакова.
Значит, еще и Строитель.
Далее Bernard или Бернар. Это конкретно определение племени, то есть Северный Медведь.
«Де» мы опускаем – это принадлежность к всадникам.
А вот что такое Molay? Есть ли во французском языке адекватный ему перевод?
В то время просто непереводимых наборов звуков для обозначения какого-либо лица не было.
Приставка «де», кроме того, означает, из какого места или замка происходит человек. Обычна для аристократов, то есть тех, кто имеет замок. Аристократия определялась сначала по имению замка, а не по рождению!!!
То есть он был всадник, имеющий замок. Не монах!!!!
Иногда в ряде документов он прописывается так: Jacques Bernard de Molai или de Molay. В современных английских фамилиях есть варианты Moloy и Moloi, что позволяет переписать кириллицей как «Малой».
Опять нас можно обвинить в некой фантазии на тему тамплиеров.
Но как объяснить главное: в силу каких причин святой Николай получил меч и «град»?
Уверен, что ответ на этот вопрос есть ключ к решению вопроса о происхождении образа. Ответив на него, мы определим страну, в которой образ был изготовлен, и, возможно, определим и того святого или человека, которого он изображает.
Прежде всего, обратим внимание на одну деталь – на «град» в руках святого. Как уже упоминалось, в древности над этим «градом» возвышалась одноглавая церковка с куполом, впоследствии утраченная. Если мысленно дорисовать этот купол над градом, который, собственно, изображен как приземистая башня, то мы увидим не «град», а самый обычный храм. Так, может быть, подобное прочтение данного атрибута и есть наиболее верное?
Если это предположение верно, то этот атрибут с определенностью указывает на Западную Европу, поскольку именно там модель храма или его уменьшенная копия довольно часто помещалась в руках скульптурных или портретных изображений различных исторических лиц. Короли, герцоги, графы и епископы, прославившиеся строительством примечательных соборов, предстают перед Господом и потомками, бережно держа в руках воздвигнутый храм как символ своей богоугодной деятельности.
