В двенадцать лет он поселился в какой-то лачуге в Индианаполисе, воровством добывая деньги на оплату жилья и находя пропитание в мусорных кучах. Мальчишка промышлял, чем только мог, пока полиция однажды не распознала, что он – несовершеннолетний. На это обстоятельство донес и его квартирный хозяин, сообщивший властям, что, похоже, один из его жильцов – малолетний. Мэнсона поместили в «Город мальчиков отца Фланагана»
[20]. Это учреждение запомнилось Мэнсону необыкновенной оперативностью наказаний за любые проступки. Тут у него вновь произошел приступ психоза, и Чарльз бежал, спасаясь от нескончаемых наказаний. Он украл автомобиль, был схвачен и приговорен судом для несовершеннолетних к отбыванию заключения в городской колонии для несовершеннолетних. Когда оказалось, что городским тюремщикам он не по зубам, его перевели в закрытую школу штата Индиана, в город Плейнфилд.
Для четырнадцатилетнего Мэнсона начался тяжелый период. Большинство заключенных сидело в этой тюрьме за совершение особо жестоких преступлений. По словам Мэнсона, в Индианской школе применялась практика пресловутых «змеиных ям» – карательных заведений, запрещенных в 1960-е годы. Однако шел 1949 год, и Мэнсон был всего лишь подростком, отданным в руки охранников, которые в наше время были бы осуждены за сексуальные преступления и растление малолетних. Вначале Чарльз не поладил со старшим охранником, приказывавшим взрослым заключенным избивать малолеток. Охранник стал регулярно собственноручно избивать парнишку. Кроме того, ему нравилось, когда старшие ребята держали Чарльза Мэнсона за руки и колотили его, пока он, страж порядка, мастурбировал. Подонок принуждал других заключенных истязать Мэнсона, чтобы тот кричал от боли, – это помогало ему достигать оргазма. Тот же охранник организовал регулярные групповые изнасилования Мэнсона своими подопечными, заставляя при всех снимать штаны на школьном дворе, кричал ему: «Эй, Мэнсон, чья очередь трахать тебя сегодня?»
По словам Мэнсона, в Индианской школе был и еще один охранник, который почему-то положил на него глаз, выбрав объектом особой жестокости. Этот тип обожал прогонять заключенных сквозь строй. Они становились в две шеренги на расстоянии четырех футов друг от друга. Тот, кто подвергался наказанию, пробегал между рядами, пока остальные с обеих сторон изо всех сил наносили ему удары толстыми палками. Если человек падал, его поднимали и заставляли бежать сквозь строй с самого начала. Когда кого-то из бьющих замечали в том, что его удар не слишком силен, через строй пропускали и его. Таким образом, в душе Мэнсона были посеяны семена ненависти, он научился никогда никому не доверять, тем более самым близким. Травмы головы, которые наносились ему почти ежедневно, имели последствия – сначала это были частые лицевые тики, а затем повреждение височной доли и эпилептический тип поведения, характерный для эпизодически жестоких индивидуумов. Подлинную степень насилия, которому подвергались воспитанники Индианской школы, и его ожесточающего влияния на личность Чарльз Мэнсон осознал лишь несколько лег спустя, размышляя о проведенных там годах. Он вспоминает, что в четырнадцать лет, в том возрасте, когда обычные дети посещают в школу и живут в семьях, ему приходилось соскребать экскременты с тюремных стен. В годы, когда большинство его сверстников бегает на свидания и учится добиваться первых жизненных успехов, он подвергался поркам, постоянно находясь в лапах садистов-охранников, заставлявших садиться на израненные, еще кровоточащие ягодицы. По прошествии почти сорока лет его спина все еще оставалась в глубоких коричневых рубцах, словно сохраняя на себе отпечаток санкционированных государством воспитательных мер для малолетних правонарушителей. Жестокость подобного «воспитания» породила одного из наиболее чудовищных серийных убийц нашего времени.
В шестнадцать лет Чарльзу Мэнсону все-таки удалось совершить побег и добраться до Калифорнии. Там он принялся угонять машины, грабить бакалейные лавки и терроризировать жителей. После очередного ареста его отправили в Национальную воспитательную школу для мальчиков в Вашингтон. Именно данное заведение окончательно «закалило» Мэнсона. По его словам, даже у самых закоренелых преступников этой федеральной тюрьмы имелись хоть какие-то родственники, регулярно их посещавшие. А он был один-одинешенек во всем мире. В этом жестоком заведении Чарльз Мэнсон окончательно сформировался как жесточайший преступник. Его старшие и более опытные сокамерники тоже были законченными социопатами, но Мэнсон научился выживать среди них. Он вступал с заключенными в сексуальные отношения, умел ублажить. Сидя в камере тюрьмы Сан-Квентин, где Мэнсон отбывал пожизненное заключение за подготовку и подстрекательство к убийству Тейтов и Ла Бьянка, он размышлял о своей жизни в Национальной воспитательной школе для мальчиков. По его убеждению, именно там он понял, что значит быть закоренелым преступником. Другие ребята, с которыми он отбывал наказание, не знали никакого иного образа жизни. Вне исправительных учреждений они лишались ощущения собственного «я», понятия смысла жизни. У Мэнсона тоже стала развиваться эта зависимость. Он смирился с унизительной для личности и бесчеловечной по сути тюремной системой и принял ее целиком. До него дошло, что в глазах тюремной системы человеческая жизнь почти ничего не стоит. Администрации важно, чтобы здесь был порядок. Поддержание этого порядка в ущерб индивидууму как раз и позволяло ей благополучно функционировать. Мэнсон сделал открытие: если порядок заменить хаосом, в системе произойдет коллапс.
В федеральных исправительных учреждениях Мэнсон провел три года. Там он научился подражать не Ди Маджио и прочим спортивным знаменитостям, героям истеблишмента пятидесятых годов, а мафиози и гангстерам-одиночкам, которым удавалось совершать преступления и не попадаться в лапы правосудия, с которым Мэнсон имел дело с двенадцати лет. Мэнсон объясняет, что стал жертвой системы в первой же специальной школе. Если он не нравился охраннику, его били или пытали. Охранник мог положить глаз на Мэнсона, и чтобы добиться своего, ему стоило лишь пригрозить отдать его в пользование взрослым заключенным. В этом жестоком мире все зависело от капризов служителей и желаний дедов – старших заключенных; их жертвой Мэнсон оставался на протяжении семи лет.
В короткий период пребывания на свободе Мэнсон женился, но вновь попал в тюрьму за махинацию с чеками, его снова выпустили, и тогда он становится сутенером. В конце концов, он получил семь лет отбывания в федеральной тюрьме, на этот раз за организацию разветвленной сети публичных и игорных домов, действовавшей в нескольких штатах. Преступник освободился из тюрьмы Терминал-Айленд, Калифорния, в 1967 году. Подобно Генри Ли Люкасу, он умолял власти не выпускать его, объясняя, что нуждается в помощи и не может жить вне исправительного учреждения. Точнее сказать, перспектива освобождения вселяла в него ужас. Он отказывался уходить и долго сидел в доках, пока водитель одного из грузовиков не уговорил его принять свободу. Это случилось 21 марта 1967 года. В кармане у Чарльза Мэнсона было тридцать пять долларов, которые выдаются при выходе на свободу, телефон офицера из Совета по освобождению под честное слово, записка от бывшей жены, сбежавшей с водителем-дальнобойщиком и захватившей сына, и никакой профессии, позволяющей выжить по эту сторону тюремных стен. Ему было тридцать два года, из них последние двадцать он провел, беспрестанно попадая в тюрьму. Приобретенные им навыки были полезны лишь для выживания в окружении преступников. На вооружении Мэнсона имелись разнообразные методы, позволяющие ему рулить в этом океане насилия и непредсказуемой жестокости, столь характерной для исправительных заведений в 1940-е и 1950-е годы. Но за окном уже стояли 1960-е, и для Чарльза Мэнсона это был действительно прекрасный новый мир.
